Дикий батальон
Шрифт:
— Аидочка, девочка моя, помоги!
— Нет, Виктор! Поздно, он сразу умер! Я ничего не могу. Я не могу ему помочь! — она уже не говорила, она кричала.
Виктор отшатнулся от нее. Мы все стояли и смотрели на бездыханное тело Михаила. Никому не верилось, что он погиб. У него это был первый бой, и в первом же бою он погиб. Нелепо. Глупо. Страшно. Каждый из нас мог оказаться на его месте. Просто оказаться на линии полета пули. И все. И не более того.
Часть семнадцатая
Страшно хотелось курить. Выходить как-то тоже неловко. Я посмотрел на мужиков. Ни слова не говоря, мы взяли тело Михаила, и вышли, БМП, урча двигателем, стояла рядом. Мы положили его на нос. И потихоньку машина тронулась к нашему дому. Мы шли рядом, Володя шел, придерживая тело Михаила, чтобы оно не сползло с брони при тряске.
За спиной продолжался бой. Но никого это уже не волновало. Кто кого победит, ради чего и кого, нам все равно, мы и так уже заплатили огромную цену на этой войне.
Я вспомнил тот азарт, который меня охватывал в бою, и стало страшно и стыдно. Я был жив, а Мишка нет. Кто следующий?
Подъехали к дому, подняли Михаила на второй этаж. Молча сели, закурили.
— Что делать будем? — первым нарушил общее тягостное молчание Виктор.
— Хоронить надо. Кто знает, как все это делается?
— Вроде на третий день положено.
— Нас может не быть на третий день. Завтра, — я глубоко затянулся, загоняя клубок слез внутрь.
— Гроб нужен.
— Я столярничать умею, — Владимир тоже отчаянно дымил и тер глаза.
— А я помогу, — Александр смотрел в окно, в ту сторону, где продолжался бой.
— А мы с тобой, Виктор, могилу отроем.
Владимир подошел к телу, внимательно осмотрел его, потом достал фотографии, бумаги, письмо, которое Михаил написал родителям. Все сложил в сторону, потом начал осматривать входное пулевое отверстие.
— Саша, подойди сюда, — позвал он.
Вдвоем они перевернули тело на бок и, подсвечивая себе фонариком, стали осматривать рану.
— А ведь это был снайпер, мужики, — после недолгого совещания они вынесли вердикт.
Так как мы с Виктором не разбирались в этих делах, то приняли его на веру. Какая разница, снайпер тебя убьет или просто автоматная очередь. Итог всегда малоутешительный.
Постепенно бой стал затихать, видимо, противника отбили, но преследовать не стали.
— Володя, сколько у тебя соляры в баках? — спросил я.
— Мало. Нам не уйти, — Володя был мрачен.
Он понял, что я имел ввиду.
— А накопить можно? А другие БМП вывести из строя. На БМП можно и штаб развалить, сейф вывезти, по дороге вскроем, на крайний случай — разнести гранатой к чертовой матери.
— Надо подумать, только позже, сейчас мозги не в том направлении работают. Если снайпера начали против нас работать — плохо. Жди «кукушек».
— Каких таких кукушек? — не понял Виктор.
— Примета есть такая. Снайпера садятся в засаде. Вот их называют такими птичками. Выщелкивают потихоньку, и не видно их и не слышно. В годы Великой Отечественной два снайпера уничтожили роту. А в финскую и того больше было.
— Снайпера докторов не любят, — мрачно произнес Виктор.
— Вот видишь. Надо беречь ее.
По лестнице раздались шаги нескольких человек. Мы напряглись, подтянули оружие поближе.
В комнату вошли Вели и Ахмед. Они были разгорячены. Увидели тело Михаила, сняли головные уборы.
— Соболезнуем.
— Спасибо. Нам нужны инструменты и доски для гроба и пирамидки. Найдете?
— Да. Может, еще чем помочь?
— Нет.
— Гусейнов думал, что вы убежали. Хотел погоню послать. Нас грозился расстрелять.
— Туточки мы. Со своими покойными. Как бой?
— Отбили мы их. Но потери у нас большие. Как будто снайпера работали.
— Похоже на это. Вот и Михаила тоже, вероятно, снайпер убил.
— Гусейнов хочет вас видеть.
— Некогда нам, ему надо, пусть сам приходит. Пока не похороним сегодня его, не двинемся.
— Так и передать?
— Так и передай. Слово в слово. Поторопитесь с инструментом — пару лопат с киркой надо. Могилу отрыть.
— Скоро будет, — пообещали они и ушли.
Мы принесли воды. Никто никогда не занимался похоронами. Присутствовать присутствовали, а вот так непосредственно… Молитв тоже никто не знал, которые положено читать. Вымыли Михаилу лицо и руки с мылом. Намылили щеки, побрили. Сложили руки на груди, тело уже начало костенеть. Накрыли лицо платком.
Через пару часов пришла наша охрана, ни слова не говоря сложили доски, большие куски фанеры, инструменты: две лопаты штыковые, две «подборки», лом, кирку. Где они все это взяли мы не стали спрашивать.
Мы с Виктором пошли копать могилу. На конце села было православное кладбище. Война, вандалы не пощадили его. Кресты, пирамидки со звездочками были повалены. Во многих местах было видно, что опорожнялись прямо на могилы.
Много было свежих могил с православными крестами. Дерево на них даже не успело толком просохнуть.
Мы стали копать в стороне от остальных могил. Поначалу грунт был каменистый, махали ломом и киркой. Потом дело пошло легче. Работали молча, с каким-то ожесточением, вонзая в грунт шанцевый инструмент. Казалось, что силы у нас не кончаются. Злость, обида, страх, стыд за смерть Михаила — все это смешалось. Когда углубились больше чем на полтора метра, и работали в могиле уже по очереди, пришел Гусейнов со свитой. Мы не переставая работали, не обращая на него внимания. Он постоял молча и так же молча ушел.