Дикий горный тимьян
Шрифт:
После мягкого сухого песка дюн пляж под ногами казался очень плоским и твердым. Они побежали, чтобы согреться. Чем ближе к морю, тем чаще попадались неглубокие лужи, питаемые каким-то таинственным источником. В них отражалось яркое небо, а кругом валялось несметное количество раковин. Виктория подняла одну, потом другую — они были крупные и, главное, совершенно целые.
— До чего же хороши! Я еще никогда не видела таких раковин. Почему они не разбиты и не попорчены?
— Думаю, потому что берег песчаный и песок мелкий.
Он тоже
— А это что? — спросила она.
Он осмотрел раковину.
— Это песчаная мактра. А вон та голубая — съедобная мидия.
— А эта? Она очень похожа на ноготь на ножке ребенка.
— Она называется «клин».
— Откуда ты все это знаешь?
— Я часто приходил сюда собирать раковины, когда был мальчишкой, а Родди дал мне книгу, чтобы я учился различать их.
Дальше они шли молча и, наконец, оказались у моря. Они стояли, подставив лица ветру, и смотрели, как набегает на берег прибой. Волны поднимались, закручивались и разбивались, с шумом разливаясь по песку, и вода цвета аквамарина была чистая и прозрачная.
Эта раковина лежала на песке, там, где во время отлива до нее не могла дотянуться волна. Джон нагнулся, поднял ее и положил, мокрую и блестящую, на ладонь Виктории. Она была кораллового цвета с ребрами, расходящимися, как солнечные лучи, полукруглая по форме, так что, если бы сложить ее со второй половинкой, получился бы шар размером приблизительно с теннисный мяч.
— Вот это находка, — сказал он.
Виктория стояла с открытым ртом.
— Что это?
— Это малый гребешок, и какой же он крупный.
— Я думала, такие раковины находят только в Вест-Индии.
— А теперь ты знаешь, что они встречаются и в Шотландии.
Она отодвинула ладонь от себя на некоторое расстояние, любуясь формой раковины и получая удовольствие просто от прикосновения к ее поверхности.
— Я сохраню ее навсегда. Как украшение.
— А может, как сувенир.
Виктория посмотрела на него, и он увидел, как пробивается ее первая улыбка.
— Да. Возможно, и как сувенир.
Они повернулись спиной к морю и отправились в долгий обратный путь. Песчаный пляж казался бесконечным, а дюны маячили где-то далеко-далеко. К тому времени, как они добрались до крутого песчаного обрыва, с которого так легко спустились вниз, Виктория начала выдыхаться, и Джону пришлось взять ее за руку и тащить вверх по склону, увязая в песке и соскальзывая вниз. На полпути к верхнему краю обрыва она вдруг стала смеяться, а когда они, наконец, добрались до верха, то оба совсем запыхались. Не сговариваясь, они повалились без сил в защищенную от ветра впадину, где песок был покрыт густой жесткой травой и пучки сухой травы задерживали самые сильные порывы ветра.
Здесь даже ощущалось тепло солнечных лучей. Джон лег на спину и подставил
Немного помолчав, она сказала:
— Может быть, мне не стоит оставлять ее себе, а лучше отдать Томасу.
— Томас не оценит.
— Оценит, когда станет старше.
— Ты любишь Томаса, да? Несмотря на то что он не твой ребенок?
— Да.
— Хочешь, поговорим об этом?
— Я не знаю, с чего начать. Да и вряд ли ты поймешь меня.
— А ты попробуй.
— Ну, что ж… — она глубоко вздохнула. — Арчеры — дедушка и бабушка Томаса.
— Я так и понял.
— Они живут в Гэмпшире. Оливер, возвращаясь из Бристоля, проезжал мимо Вудбриджа — это городок, где живут Арчеры…
Медленно, нерешительно, она рассказала, что знала, о похищении Томаса. Все время, пока длился рассказ, она сидела спиной к Джону, и он вынужден был слушать, глядя ей в затылок. И это ему совсем не нравилось.
— …в тот вечер, когда ты привез меня после приема у Фербернов и Томас громко плакал — именно в тот вечер они и приехали.
Он вспомнил тот вечер накануне его отлета в Бахрейн. Тёмное небо и сильный ветер, и небольшой дом на Пендлтон Мьюз. Виктория прячет лицо в воротник мехового пальто, в глазах у нее тревожное предчувствие и страх.
— …и всем троим поехать ненадолго отдохнуть. И так мы приехали в Бенхойл, потому что Оливер был знаком с Родди. Я уже рассказывала тебе.
— Я так понимаю, ты не работаешь, и тебя ничего в Лондоне не держит.
— Нет, я работаю. В магазине готового платья на Бошамп-Плейс, а Салли, у которой я работаю, все равно очень хотела, чтобы я взяла отпуск. Она отпустила меня на месяц и взяла временно себе в помощь девушку, пока я не вернусь на работу.
— А ты собираешься вернуться?
— Не знаю.
— Почему?
— Может быть, я останусь с Оливером.
Такой ответ заставил Джона замолчать. Он не мог взять в толк, как какая-нибудь девушка могла желать остаться с этим необузданным эгоистом. Несмотря на его самые благие намерения спокойно и беспристрастно оценить ситуацию, он чувствовал, что постепенно начинает злиться.
— Я понимала, как миссис Арчер, должно быть, беспокоится, и сказала Оливеру, что, по-моему, нужно ей написать, но он пришел в бешенство, не хотел, чтобы они знали, где мы. Но я все-таки послала ей письмо. Я объяснила ей, что Оливер запретил мне писать о Томасе, но, наверное, письмо попало в руки мистера Арчера.
Теперь, когда она благополучно добралась до конца своего повествования, Виктория, по-видимому, решила, что пришло время посмотреть Джону в глаза. Она повернулась к нему лицом, всем своим видом выражая полное доверие. Она сидела на песке, подобрав под себя ноги.