Дикий инстинкт
Шрифт:
– Что еще ты ему сказала?
– Что ты ни с кем не встречаешься и, конечно, не прочь пообщаться. Он такой лапочка! Тебе не кажется?
Пожимаю плечами.
– Нет, серьезно. – Агнешка подписывает чек и обворожительно улыбается продавцу. – Эльжбета сама не прочь бы его зацапать.
– Пусть цапает.
– С ума сошла? Ни за что! Решено, в выходные идем на свидание.
– Кто сказал, что я пойду с ним на свидание?
– Ой, брось. Даже и не думай спорить. Ты пойдешь. Во-первых, он такой лапочка. А во-вторых… Милен, не обижайся, но
Ничего не отвечаю на этот выпад подруги. Выходим из магазина и садимся в такси до дома Агнешки.
– Так ты встретишься с Янушем?
– Думаю, мы пообщаемся сегодня, а там видно будет.
– Только не отшивай его, не строй из себя снежную королеву.
– Постараюсь.
– Обещаешь? – спрашивает Агнешка, вытаскивая из сумочки мобильник.
– Хочешь, чтобы я поклялась на крови?!
Агнешка права – мне ничего не остается, кроме как пойти. Но настоящая причина, по которой я соглашаюсь – желание забыть произошедшее в церкви. И еще – проверить свою реакцию на другом мужчине.
– Ох, мать, иногда я думаю, может ты вообще фригидная? Почему не интересуешься мужиками? У тебя хоть когда-нибудь было такое… чтоб мурашки по телу… чтобы дрожь, когда дыхание спирает…
Таксист явно прислушивается к нашему разговору, я краснею и толкаю подружку локтем в бок. Но Агнешке все равно.
– Вот так и знала… Не было…
– Было, – признаюсь неожиданно для самой себя.
– Не ври, подруга. Никогда ты мне при ничего похожего не рассказывала. Ты всегда как ледяная статуя, красивая и бесчувственная.
– Было. Вчера, – вздыхаю.
– Вчера ты весь день дома провела. Еще… хм, в церкви была с утра, – говорит Агнешка.
– Там-то и было. В церкви…
Чудо что мы не попали в аварию – в этот момент раздается визг шин, наш водитель тормозит резко, меня бросает вбок, на Агнешку. Та матерится как сапожник, костеря водителя, который, видимо, отвлекся от дороги, увлеченный нашим разговором. Как только машина тормозит, подруга выскакивает на улицу, я за ней.
– Надо заплатить…
– Пошел он! Чуть не угробил нас.
– Сами виноваты. Мы слишком интересную тему завели. Он же мужчина.
– Ага, завелся, козел похотливый. Так что ты там несла? Или ты решила поиздеваться над аудиторией?
Очень велик соблазн сказать, что так и есть. Что я все придумала. Но я ненавижу лицемерить, особенно перед друзьями и дорогими сердцу людьми. Агнешка и то, и другое. Мы с самого детства дружим.
И я рассказываю ей обо всем в подробностях, краснея, запинаясь, умирая от стыда.
– Так, поехали в церковь. Я должна его увидеть! Экземпляр, который свел с ума Милену Вишневскую, заслуживает того, чтобы я немедленно его увидела! Черт, детка! Ты меня поразила в самое сердце. И правда, история бомба. Ты рассказывала ее так пресно, но меня все равно пробрало. Неужели он растопил ледяную королевишну?
– Он меня едва не трахнул, – ну вот, я это сказала. Облекла в слова суровую правду о своей сущности. И мне полегчало. Всегда хорошо выплеснуть то, что в душе. Я знаю Агнешку сто лет. Она бывает беспардонной, но я всегда могу на нее положиться. Она не станет осуждать.
– Он настолько красив? Серьезно?
– Он завораживает.
Мы и правда приезжаем в церковь и Агнешка пытается добиться от отца Войтека, того самого который любезно отвез меня домой в тот злополучный день, имя священника, который исповедовал меня. Но отец Войтек уверяет – нет такого. Смуглого, красивого, высокого…
– Отродясь, дитя, не было у меня такого служителя божьего. Вы что-то перепутали.
Мы заглядываем в исповедальню. Но это ничего не дает нам, кроме алого цвета моего лица.
– Хм, глядя на твою моську сейчас, я тебе верю. Но что же все это значит? Загадка века! – восклицает Агнешка.
– Это означает, что я больше никогда не увижу того священника. Возможно, у меня были галлюцинации. Или кто-то пошутил надо мной. Или я побывала в параллельной реальности, – перечисляю все что приходит в голову, натягивая на лицо неискреннюю улыбку.
– Жаль, ужасно, – вздыхает Агнешка. – Так интересно, кто же он все-таки такой-то.
– Ага, особенно то, что после такого «приключения» гореть мне в аду.
– Не выдумывай. Что плохого ты сделала? Мы не властны над плотью своей, – важно произносит Агнешка.
– Это неправильно. И не говори так, ты меня смущаешь! Мне и так тошно…
– Прекрати заниматься самоедством. Самые вкусные вещи в этом мире, те, что неправильные. Разве нет?
– Ты права, – вздыхаю.
– Ну ладно, хорош грустить, пора на вечеринку!
Зря я надела кружево, в смысле, то чёрное платье, что помогла мне выбрать Агнешка. Я чувствовала себя в нём так, словно на мне вообще ничего кроме нижнего белья не было одето. Хотя я люблю эпатажную одежду, но сильно открытые вещи крайне редко попадают в мой гардероб. Частично из-за строгого отца. Но и из-за моего собственного нежелания оголяться. В Варшаве папа всегда контролирует мой гардероб, но каникулы всегда были моментом, когда я могла немного расслабиться. Наверное, поэтому решилась на это платье. А может всему виной чертов священник, разбудивший во мне непостижимое томление…
Дом, в котором устраивалась вечеринка, был очень богатым и столь же безвкусным. Потолки покрыты фресками, разрисованные крылатыми пухлощекими купидончики. Дорогие обои, мебель из красного дерева, хрустальные люстры, картины в позолоченных рамах.
Короче, интерьер не очень подходил для молодежной тусовки, а сам хозяин был просто ребенком, лет семнадцати. Он подошел к нам поздороваться, но я так и не расслышала его имени – заиграла рок-группа. Мы вышли в сад, где проходило основное веселье.