Дикий остров
Шрифт:
— Так что у вас там? — спросил Юнга Крис.
Тот молчал, кровь с губы посасывая.
— А чего, — нагловато ухмыльнулся Жариков. — Я стою, с девочкой общаюсь. Вдруг этот плывет, орет чего-то. Хотел объяснить ему, кто тут лишний. Не понял парень.
— Да ты… — сжав кулаки, задохнулся Юнг. — Ты лез на нее. А она отбивалась!
— Так все и было, — появляясь на площадке, подтвердила Света, — как он сказал.
Была она в белье телесного цвета, которое заменяло тут девицам купальники самого последнего крика,
— Кто сказал? — уточнил Крис.
Света разложила выстиранную одежду на просушку, ткнула пальчиком в Гену:
— Он.
И засмеялась нервически.
Дима рот раскрыл, смотрел во все глаза на Свету.
А она прошлась, покачивая бедрами, села рядом с Жариковым, провела ладонью по короткому ежику на голове, дернула его за ухо, захохотала.
Дима растерянно посмотрел на Тартарена. Леша носом покрутил, как будто знакомый терпкий, сладковатый запах дыма мог долететь сюда и сохраниться.
— Неправда, — не выдержал Юнг. — Не знаю, зачем ты это делаешь, — обратился он с упреком к Свете, — но ты же знаешь, что это неправда. Я…
Гена потянулся, скучая, по-хозяйски положил Светке руку на бедро.
Тут же получил от нее звонкую пощечину.
Жариков вскочил, замахнулся. Дима рванулся к нему. Тартарен встал между.
— Стойте! — строго сказал Крис. — Вот что я вам скажу. Пока мы отсюда не выберемся, все эти амурные дела придется бросить. А то мы не то что до какой-то там базы… Мы шагу не сделаем дальше. Вот к людям нормальным выйдем, там и займетесь, — туманно обозначил он срок моратория на любовь.
— А если конкретно? — поинтересовался Жариков. — Чего нам можно и чего вам нельзя? — подмигнул он Кате.
— Не придуривайся, уж ты-то отлично понимаешь, о чем речь, — спокойно сказал Крис и чуть повысил голос: — Всех касается!
— Капитан не исключение, — одобрил Жариков. — Какая демократия. Обалдеть.
Катя губу прикусила, — встала, пошла за Светой в пещеру.
— Вот это да! Ай да Тёма, ай да сукин сын, — заорал Тартарен, встречая пробиравшегося по стенке Тёму с луком за спиной и снизкой серебристой форели в руке. Напряжение упало. Неприятный осадок остался.
2
Уплетая уху из форели, Тартарен все-таки спросил у Тёмы: а как это он? В смысле на что рыбку ловил — на муху или на червя?
— На стрелу, — просто объяснил Тёма.
— Не понял, — озадачился Тартарен.
Тёма подробно объяснил, как из бамбуковой стрелы делается гарпун. Как привязывается к нему бечевка. Как стрелять гарпуном из лука. И что форели полно чуть правее на отмели. Она там греется на мелководье. Ну вот…
Тартарен взял гарпун, подергал привязанный к нему шпагат, заметил авторитетно:
— Порваться может. Тут леска нужна.
— Порваться может, — не стал спорить Тёма, набивший с помощью ненадежного шпагата столько форели, что хватило на уху и запас для похода — с полтора десятка рыб он просолил и развесил сушиться перед входом в пещеру. — Порваться шпагат может. Но не сам, — добавил он.
— Что-то ты хотел сказать насчет альпийского шнура, — вспомнил Крис.
— Чего это он вдруг лопнул? — подхватил Тартарен. — На рынке брал? Левый шнурок-то!
— Нет, дело не в этом. — Тёма достал из кармана два коротеньких обрывка. — Бывает, шнур перетрется о камень. Но здесь другое. Здесь разрыв на свободной веревке. Метров на пять выше, чем был привязан Крис.
— Где тонко, там и рвется, — брякнул Гена.
— Точно, — не понял юмора Тёма. — Вот смотрите — так выглядят волокна в месте обрыва. А так, — повернул он лохматый кончик, — там, где их подрезали.
— Как — подрезали?
— Кто подрезал? — спросили разом Тартарен и Катя.
— Тот, кто хотел, чтобы Крис сорвался со скалы.
— Почему именно Крис? — усмехнулся Гена. — Мы все на этой веревке висели. Каждый мог грохнуться.
— Нет, не каждый! — сообразила Катя. — Этой страховкой пользовался только Крис. Когда мне помогал.
— Угу. Помогал. Вот если бы ты не ломалась: «Ах, мне страшно, ах, я боюсь», — никто бы и не полетел вниз головой, — не унимался Жариков.
— Какая же ты все-таки сво-о-о… — протянула Катя.
— Погоди, — остановил ее Дима. — А ведь это Жариков в ночь накануне дежурил.
— Ага. И веревку пилил, чтобы вы сразу на меня подумали, — продемонстрировал в очередной раз волчью свою ухмылку Гена. — Между прочим, в ту ночь полно народу шаталось.
— Например? — поднялась Катя.
— Вот этот, — ткнул он в Юнга, — сначала орал во сне, потом бродил ночью. А капитан с Катькой полночи на берегу в обнимку просидели.
— Может, это я веревку перепилила? — спросила Катя.
— Да почем я знаю, — скривился Гена.
— Это сделали не ночью, — покачал головой Тёма. — Сумка была у меня под головой. А сплю я чутко.
— А что я говорил, — хлопнул себя по колену Гена.
— И вот еще что, — продолжал Тёма. — Мой дельтаплан.
— При чем тут Дак? — широко раскрыла глаза Катя.
— Кажется, я знаю, почему он стал разваливаться в воздухе.
— «Почему», «почему», — передразнил Гена. — Идиотская затея, вот почему. Только последний кретин строит дельтаплан из банановых листьев и думает, что на нем можно полететь и не разбиться.
— Не в листьях дело, — спокойно возразил Тёма. — Там наверху, когда я летел, я сначала услышал хлопки. А потом уже стали облетать листья. Я еще тогда подумал… А теперь точно знаю.
— Что за хлопки?
— Это лопался шпагат.
— Хочешь сказать, шпагат тоже кто-то… подрезал? — спросил Крис.
— Ну что ты гонишь, — накинулся на Тёму Жариков. — Скажи прямо — дерьмовый выбрал материал, вот и грохнулся.
Посидели, прикидывая, кто бы мог такими вещами заниматься.
— Чего вы на меня-то смотрите, — волосы у Гены на голове пошли волной, — меня вообще, когда вы собирали эту вашу птицу, там не было. Мы вон с толстым за жратвой ходили.