Дикий убийца
Шрифт:
Один из них швыряет в меня нож, и я едва успеваю увернуться, острие вонзается в проход в дюйме от моего лица. Я издаю сердитый рык, хватаю его и рывком приближаюсь к лежащему мужчине, вонзаю ему его в горло и снова выдергиваю, когда кровь забрызгивает меня и окружающие меня сиденья.
Один убит, осталось двое.
Схватка два к одному не всегда хороша, но в тесноте самолета она намного хуже. Одному из мужчин удается отбросить меня к стене, он надвигается на меня, как несущийся великан, и направляет нож мне в лицо. Я хватаю его за запястье как раз вовремя, благодарный только за то, что из-за его массы его другу трудно добраться до меня, пока мы боремся за контроль над ножом, как раз вовремя, чтобы другой подлетел к моему лицу и зарылся в сиденье в нескольких дюймах от меня.
— Разбей им гребаное окно, и мы все умрем, — рычу я, отталкивая мужчину назад, который почти навис надо мной, его защита сломана ножом, который чуть не попал и в него тоже. Я вонзаю руку ему в горло, ударяя ребром ладони по трахее, дважды замыкаю удар, прежде чем мне удается вырвать нож из его руки и полоснуть зазубренным лезвием поперек горла, посылая еще одну артериальную струю по плоскости, когда я поворачиваюсь лицом к последнему из троих мужчин.
— Может быть, попробуешь драться врукопашную, вместо того чтобы кидаться издалека, — шиплю я на него. — Как настоящий мужик.
И тут я взялся за него. Его нож попадает мне в бедро снаружи, вонзаясь и почти погружаясь достаточно глубоко, чтобы нанести реальный ущерб, но я бью его по тыльной стороне ладони своим, заставляя его с визгом отскочить назад. Я выдергиваю его нож из своей ноги, теперь по одному в каждой руке, и надвигаюсь на него, чувствуя себя особенно безжалостно, когда слышу приглушенный всхлип Елены из задней части самолета.
— Я ни в том гребаном настроении, — рычу я, выбрасывая ногу и подставляя мужчине подножку, отбрасывая его на ряд сидений. — Итак, скажи мне, что, черт возьми, происходит, и мы решим, умрешь ты медленно или быстро.
— Это не имеет значения, — насмехается он надо мной. — Ты можешь убить меня, но это ничего не изменит. Вы в заднице. Вы оба.
— Я, блядь, не люблю загадки. — Я врезаю коленом ему по яйцам, пригвождая его к сиденью, и приставляю лезвие ножа к его горлу сбоку. — Сегодня у меня хорошо получается вскрывать глотки, сынок. Это нелегко сделать. Требуется острое лезвие, которого у вас, ребята, похоже, предостаточно. Как будто ты знал, как хочешь умереть.
— Ты гребаный идиот, — шипит мужчина. — Никогда даже не задумывался о том, что, возможно, Диего добрался до вашего пилота первым. Что, возможно, он заплатил ему больше. Что, может быть, ты никогда и не собирался в гребаный Бостон.
Одно лезвие все еще прижато к его горлу, я протягиваю другую руку, прижимая второй нож к его паху.
— Начинай, блядь, говорить. Куда направляется самолет?
Мужчина колеблется еще секунду, прежде чем я нажимаю сильнее, и его лицо становится белым как мел.
— Южная Америка, — произносит он внезапно сдавленным от страха голосом. — У Диего там есть для нее покупатель. Тот, кто позаботится о том, чтобы она пожалела о том дне, когда ее папочка перешел дорогу картелю Гонсалеса. Самолет летит именно туда. И вы не можете остановить его сейчас. Когда он приземлится, там будет достаточно людей с оружием, чтобы убедиться, что вы мертвы настолько, насколько это возможно. И она больше никогда никуда не сбежит.
Последние слова заканчиваются бульканьем, когда я вонзаю лезвие ему в шею, горячие брызги крови покрывают мои руки, когда я вонзаю его в него, желая, чтобы он это почувствовал. Я хочу причинить ему боль, потому что это единственный выход, который у меня сейчас есть для ярости, которая, кажется, доводит мою кровь до кипения.
Манжеты Елены пластиковые, типа застежек-молний. Я освобождаю ее руки, осторожно, медленно разрезая их, и она морщится, когда они отпадают, глядя на меня с маленькой испуганной улыбкой на лице.
— Теперь тебе нужно привести себя в порядок, — шепчет она.
— Елена — я не уверен, что ей сказать. Мне нужно попасть в эту кабину, и я почти уверен, что она будет заперта. Мы по-прежнему в опасности, в большей опасности, чем когда-либо, и я не знаю, как сообщить ей об этом.
— Я слышала их, — шепчет она. Ее глаза круглые и испуганные, но голос лишь слегка дрожит, подбородок вздергивается, когда она смотрит на меня. — Я доверяю тебе. Мы будем в безопасности, не так ли?
Я не знаю, что ей сказать. Я не уверен, что у нас все получится, что я смогу это исправить.
Но я должен попробовать.
— Подожди здесь, — твердо говорю я ей. — Я попытаюсь забраться в кабину пилотов. Просто не двигайся, хорошо? Пристегнись и оставайся здесь. Обещай мне.
Елена тяжело сглатывает, но кивает, садится на сиденье, на которое я указываю, и пристегивается ремнем безопасности.
— Прямо здесь, — говорит она, заставляя себя слегка улыбнуться, и в этот момент мне чертовски хочется ее поцеловать.
Я могу сказать, что она напугана. Но она также храбрее, чем я мог когда-либо ожидать. И это хорошо, потому что она должна быть такой, если мы собираемся пережить это.
— Я вернусь.
Я молю бога, когда отворачиваюсь, что это действительно обещание, которое я смогу сдержать.
Я шагаю к кабине пилотов, все еще сжимая в одной руке нож. Если самолет доберется туда, куда ему положено, шансы на то, что я смогу вытащить нас обоих из этой передряги, намного меньше. Возможно, их нет.
Мне нужен этот пилот, чтобы развернуть этот самолет.
Неудивительно, что, когда я беру ручку двери и пытаюсь повернуть ее, она не поддается. Я бы поставил деньги, если бы считал, что это необходимо, на то, что она будет заперта.
Мне все еще нужно открыть ее.
Я быстро засовываю нож за пояс, выуживаю маленький кожаный мешочек, который держу в заднем кармане, и быстро расстегиваю его. Мне и раньше приходилось взламывать блокировки в сжатые сроки, но это особенно срочно. Я борюсь с желанием оглянуться через плечо и проверить, как там Елена, когда присаживаюсь на корточки, вставляю отмычку и осторожно наклоняю ее в сторону.
На мгновение я не уверен, что это сработает. Я стискиваю зубы, заставляя себя двигаться медленно, чтобы не создавать слишком много шума и не сломать медиатор. Я не думаю, что пилот может много слышать, но я не хочу, чтобы он знал, что я собираюсь войти, если смогу.