Дикий убийца
Шрифт:
То, как она это говорит, с таким дерзким оптимизмом, что заставляет меня задуматься, как девушке, которая кажется намного увереннее, чем выглядит, вообще удалось примириться с тем типом жизни, который запланировали для нее родители. В ней нет того вызывающего огня, который есть в ее сестре, но она настолько храбра, что постоянно удивляет меня. Я знал только одну женщину с такой милой стойкостью.
Я просто не могу до конца поверить, что она будет смотреть на меня с таким же доверием, как только узнает правду.
— Раньше я работал в Москве, — говорю я ей, держа руки на коленях, когда поворачиваюсь к ней. Ее лицо наполовину освещено светом камина, ее черные волосы перекинуты через плечо, и прошло много времени с тех пор, как я видел кого-то настолько красивого. Несмотря на то, что она явно измотана после аварии, ее лицо немного осунулось и посерело от лихорадки и двух дней без еды и питья, она все равно потрясающе красива.
— И это было для кого-то еще, кроме Виктора? — Спрашивает Елена, ковыряя вилкой в еде. Я хочу снова предложить ей поесть, но трудно настаивать, когда я знаю, насколько это отвратительно на вкус. Даже мне трудно это переварить, и это далеко не первый раз, когда мне приходится какое-то время питаться подобным рационом.
Я киваю.
— Я работал на подпольную организацию под названием Синдикат.
— Это звучит опасно. — Она наклоняет голову набок, глядя на меня.
— Так и было. — Я откидываюсь на песок, наблюдая за выражением ее лица. — В основном, как наемный убийца. Иногда шпион. Иногда и то и другое.
Я жду, когда изменится ее лицо, когда на нем появится страх, или ужас, или гнев, когда она увеличит дистанцию между нами, в прямом или переносном смысле. Но она не двигается, если уж на то пошло, в ее взгляде только любопытство.
— Как долго? — Спрашивает она, и я моргаю, глядя на нее.
— По сути, с шестнадцати лет. Я был рядовым, пока не умер мой отец, а потом меня начали готовить, чтобы я занял его место. Обучение было — наказанием. Но это было все, что я знал.
— И ты ушел? Не похоже, что это то, что ты можешь легко оставить.
Я не могу сдержать тихое фырканье, которое вырывается у меня. Она права больше, чем сама думает, но я не собираюсь рассказывать ей о самом плохом.
— Это было нелегко, — честно признаюсь я ей. — Но это было то, что мне нужно было сделать в то время. Я не мог остаться после того, как…
Елена с любопытством смотрит на меня, когда я замолкаю, но я не уверен, сколько еще нужно сказать. Я хочу сказать ей достаточно, чтобы она почувствовала, что я ничего не скрываю от нее без необходимости, но есть вещи, о которых я не могу говорить. Вещи, о которых я не хочу говорить.
— Когда-то я был женат, — коротко отвечаю я ей. — Теперь я вдовец. И после этого для меня все изменилось.
Тишина, повисшая между нами на мгновение, становится густой и тяжкой. На мгновение я вижу выражение шока на ее лице, а затем оно сменяется чем-то более мягким и печальным.
— Мне очень жаль, — говорит она очень тихим голосом. — Это было… недавно?
Я качаю головой.
— Нет. Примерно двенадцать лет назад.
Она колеблется, ее зубы впиваются в нижнюю губу, и я могу сказать, что она пытается решить, говорить что-то или нет.
— Продолжай, — говорю я ей. — Ты можешь спрашивать все, что захочешь. Я не расстроюсь.
— Это было… — ее зубы еще глубже впиваются в нижнюю губу. — Так вот почему ты не переспал со мной? Той ночью у Диего?
Это действительно то, что она думает? Я быстро и решительно качаю головой.
— Нет. Я был с другими женщинами с тех пор, как она умерла. Двенадцать лет, это долгий срок.
— Тогда почему…
— Моя работа — защищать тебя, — твердо говорю я ей. — Чтобы обеспечить твою безопасность, а не использовать тебя для собственного удовольствия. Единственная причина, по которой я вообще прикасался к тебе во время той вечеринки, была в том, что это было необходимо для твоей безопасности, Елена. На этом все закончилось.
Я вижу, как слегка выпячивается ее подбородок, как упрямо сжаты челюсти, и я почти слышу, о чем она думает.
— Тебе не обязательно было целовать меня в спальне, чтобы я была в безопасности, — говорит она, подтверждая именно это.
— Это было…
— Не говори этого. — Ее зубы снова впиваются в губу. Я не могу не желать, чтобы она остановилась, последнее, что мне нужно, это смотреть на ее рот, на эту полную, мягкую нижнюю губу, пока она рассказывает о том, как я целовал ее, и напоминает мне, как это было приятно. — Я не хочу слышать, как ты говоришь, что это была ошибка.
— Тогда я не буду этого говорить.
Наступает еще один долгий, тяжелый момент молчания, и Елена отказывается от остатков еды, подтягивает колени к груди и обхватывает их руками.
— Значит, так ты поступаешь с другими женщинами? Используешь их для своего удовольствия?
Я не могу не вздрогнуть от того, как она это говорит. Я не совсем понимаю, как разговор зашел об этом треке. Говорить с Еленой о сексе и удовольствии и о том, что я делаю с другими женщинами на этом пустынном пляже, опасный путь, и я это знаю. Она должна понять, что я не тот мужчина, с которым ей нужно связываться. Это желание меня ведет ее по тому же опасному пути, и закончится оно только одним способом.
— В некотором смысле, — признаю я. — Но я всегда был уверен, что женщины, с которыми я рядом, хотят меня. Я понимаю, что это на одну ночь, и я стараюсь, насколько это в моих силах, чтобы они не возражали. Я знаю, что это в некотором смысле поверхностно, но… — Я пожимаю плечами, криво улыбаясь ей. — Я не из тех мужчин, которые могут жить в безбрачии, как некоторые мужчины, которых я знаю. И даже самый воздержанный мужчина, которого я знал, бывший священник, в конце концов нашел женщину, которая его покорила. Но меньшее, что я могу сделать, это не влюбляться снова.