Дикий убийца
Шрифт:
24
ЛЕВИН
Я дошел до предела своего самоконтроля. Я боялся, что сделаю это. Я знал, что танцую с опасностью, когда позволил себе прикоснуться к ней так интимно, как только что сделал. Тем не менее, я отбросил это, сказав себе, что это для нее, просто чтобы дать ей что-нибудь.
Теперь ее рука на моем члене, и я не думаю, что смогу остановить ее снова.
— Я тоже хочу, чтобы тебе было хорошо, — бормочет она, расстегивая мой ремень, ее пальцы расстегивают верхнюю пуговицу на моих джинсах. — Позволь мне заставить тебя кончить, Левин. Пожалуйста…
Слышать, как красивая женщина умоляет меня позволить ей довести меня до оргазма, когда я в самой глубине души знаю, что должен сказать ей нет, должно быть, одна из худших пыток, которые когда-либо могли изобрести бог или человек.
— Я хочу выяснить…
— На что это похоже, — заканчиваю я сквозь стиснутые зубы. — Я знаю. Ты говорила это раньше. — Черт возьми. Ее пальцы уже расстегивают мою молнию, с любопытством проскальзывая внутрь, чтобы нащупать мой твердый, ноющий член, и я не в силах остановить ее. Я понятия не имею, как любой мужчина может остановить женщину, так отчаянно стремящуюся доставить ему удовольствие.
Я уже много лет ничего не хотел так сильно, как ее. Все в ней возбуждает меня так, как я не испытывал уже очень давно. Я уже забыл, каково это, хотеть кого-то так сильно, до самой глубины своего существа.
Когда ее рука касается меня, я, блядь, теряюсь.
— Ты такой большой, — выдыхает она, освобождая мой член, ее рука скользит по всей длине. С меня уже капает предварительная сперма, перламутровая на кончике и скользящая по моему стволу задолго до того, как она прикоснулась ко мне, и я мгновенно покрываюсь ею, когда она гладит меня, издавая тихий гул удовольствия, который передается прямо моему члену.
— Это то, что хочет услышать каждый мужчина, — выдавливаю я сквозь стиснутые зубы с толикой столь необходимого юмора. Я чувствую, как пульсирую в ее кулаке, уже так близко, и теперь мой самоконтроль расходуется на что-то другое… убедиться, что это не закончится слишком быстро.
Если я собираюсь переступить еще одну границу, которую сам для себя установил, я мог бы также убедиться, что получу от этого чертовски большое удовольствие.
— Я никогда другого не видела. — Ее рука снова гладит меня, в качестве эксперимента, и она сдвигается, раздвигая мои ноги на одеяле, чтобы она могла встать между ними на колени. — Тебе это нравится?
Ее рука скользит вверх, когда она спрашивает об этом, ладонь скользит по моей набухшей головке члена, и я издаю резкое шипение удовольствия, когда киваю, на мгновение лишившись дара речи.
— А если так? — Ее рука немного сжимается, скользя вниз к основанию длинным, медленным движением, от которого мои глаза закатываются на затылок.
— Это идеально, птичка. — Я стону, низкий звук вырывается из моего горла, когда она снова проводит рукой вверх и вниз по упругой плоти. — Медленно, вот так. Это чертовски невероятно.
— Я тоже хочу, чтобы тебе было хорошо. — Ее зубы впиваются в нижнюю губу, как будто она очень сильно концентрируется на поглаживании моего члена. Это так чертовски очаровательно, что я бы поцеловал ее, если бы это не означало, что она остановится, а также то, что это поставило бы ее в положение, в котором мне было бы слишком легко в конечном итоге трахнуть ее.
Если есть одна черта, которую я не могу переступить сегодня вечером, так это эту. Я не могу трахнуть ее. Я должен остановиться, пока это не произошло. Вряд ли это будет иметь значение, учитывая, как она ко мне прикасается, я закончу прежде, чем мы зайдем так далеко.
Она гладит меня еще несколько мгновений, ее пальцы дразнят меня по всей длине, когда она прослеживает пульсирующие вены, ее большой палец находит мягкое местечко под моим кончиком и играет с ним, пока мои бедра не дернутся и не толкнутся в ее руку, все мое тело содрогнется от удовольствия. И затем, как раз в тот момент, когда я думаю, что сойду с ума от ее поддразниваний, она наклоняется, касаясь губами головки моего члена, и я знаю, что сойду с ума.
— А как насчет этого? — Шепчет она, и я на мгновение теряю дар речи.
— Да, — наконец удается мне, моя рука сжимается в кулак под одеялом, в то время как другая поднимается, чтобы коснуться ее волос, поглаживая их шелковистую ниспадающую массу, когда ее губы снова касаются меня, ее язык высовывается, чтобы слизнуть немного еще не просохшей спермы. Ее губы приоткрываются, скользя вниз по кончику моего члена, когда ее язык кружит по моей чувствительной плоти, и я забываю, как говорить, пока ее зубы не впиваются в край, и я издаю стон боли.
— Прости! — Она отстраняется, ее рука все еще сжимает мой член, и последнее, что я, блядь, хочу, чтобы она сделала, это остановилась.
— Все в порядке, птичка, — бормочу я, проводя пальцами по ее волосам. — Такое случается.
— Я хочу, чтобы тебе было приятно…
— О, это так, — уверяю я ее, и тихий смешок застревает у меня в горле. — Это чертовски приятно.
— Ты скажешь мне, что тебе нравится? — Ее голос нерешительный, неуверенный, но она все еще прикасается ко мне, ее рука медленно скользит по моей длине, угрожая заставить меня снова забыть, как говорить.
— Я попробую, — говорю я ей хрипло, тяжело сглатывая, когда ее ладонь снова скользит по моему кончику. — Просто двигайся медленно, птичка. Медленно очень приятно, может быть, даже лучше.
— Так нравится? — Она наклоняется вперед, ее губы снова касаются меня, на этот раз головки моего члена и ниже нее, ее язык высовывается, чтобы подразнить это мягкое местечко, пока я не начинаю задыхаться. — Так хорошо?
Я киваю, мои бедра дергаются, когда она делает это снова.
— Очень хорошо, — выдавливаю я, пытаясь обрести способность говорить, когда она снова берет в рот кончик моего члена, ее язык выписывает круги, что, я думаю, она и понятия не имеет о том, насколько это приятно. — Так хорошо…