Дикки-Король
Шрифт:
Когда они снова вышли на улицу, он не сказал ни слова. В группе прежде всего стремятся отучить хвалить кого-либо. Похвала предполагает шкалу ценностей, от которой надо отказаться. Но он все-таки тяжело вздохнул, услышав, как Полина с облегчением заявила:
— Мы еще успеем на раздачу автографов.
Они даже застали последнее бисирование. И увидели, как в последний раз опускали занавес, как Дикки рухнул на пол, как уносили это молодое гибкое тело…
— Публика ничего не заметила, — сказал Алекс. — Ну, устал немножко, жара… Но он выдержал…
Никола присоединился к своим, что-то им объясняя; фанаты суетились, в отчаянии заламывали руки, обсуждали
Алекс снова — обнадеживающий признак — орал.
— Ну-ка катитесь отсюда! Он чувствует себя прекрасно! Увидите его завтра! Ему нужно отдохнуть! Проваливайте!
— А как же пикник? — простонал Рене.
— Отменяется! Пикники отменяются навсегда!
Алекс тоже был на грани срыва.
— Столько цыплят! Куда я их дену?
Тут подошел постановщик Серж, мрачный и довольный тем, что может сообщить: в кассе недостает пяти тысяч франков. Не хватало лишь этого.
Полина и Анна-Мари отправились ночевать на туристскую молодежную базу, которую отыскала Анна-Мари. Полина думала с каким-то легким грустным презрением, что Клод не «выдержал».
«Приезжаю!» — телеграфировал Симон Вери.
Этот приезд приободрит Дикки! Хотя Вери не желает прочно связывать Дикки с «Детьми счастья», ему чуточку нравится мистическая ориентация. Пресловутая искорка безумия…
— В этом есть нечто новое, нечто… еще небывалое… Немножко от Демиса Руссоса, немножко от Ленормана, правда, ярче выраженное… Я умею признавать свои ошибки, дорогой мой Алекс (это обращение означает, что Вери не простил Алексу). Но здесь, я думаю, благодаря вам мы, наверное, сможем найти путь к международной аудитории… У нас уже есть девиз — Архангел песни, мы нашли его почти случайно — принц, ангел, архангел… Постепенно откажемся от Принца и сделаем ставку на Архангела. Никакого социального протеста, только туманный намек на социальное сознание с уходом в ностальгическую потусторонность… Согласен, звучит не слишком по-французски, но бывают обстоятельства, когда надо преодолевать шовинизм, не правда ли?
— А что скажет об этом Дикки?
— Дикки может лишь прийти в восторг, не иначе, — самодовольно ответил Симон Вери. — Он прирожденный мистик.
Алекс серьезно задумался, что же Вери имеет в виду.
Хотя идея, конечно, неглупа. Посоветоваться с фанатами, поговорить с отцом Полем — разумеется, он не должен злоупотреблять этим, — посмотреть, как отреагирует труппа, находящаяся, правда, под обаянием Дикки, как поведут себя Кристина, Жан-Лу де Сен-Нон, старые девы из Эндра, а также журналисты, устроители концертов, спросить мнение о… Во всяком случае, Алексу отлично известно, что после всех этих мероприятий и консультаций решение будет найдено в результате какой-нибудь случайности, оброненного кем-нибудь слова… Но действовать надо в этом духе. Так началась история долгой ночи в Каоре.
— И поскольку мы проезжаем через Ажен и Каор, то мы — мсье Вери и я — надумали устроить ужин, совсем простой, абсолютно интимный, на котором мы обойдем столы, выслушаем самые разные мнения… Пригласим кое-кого из фанатов, кое-кого, разумеется, из ваших «Детей счастья», нескольких членов правления фирмы «Матадор», музыкантов…
— Мой дорогой Алекс, это будет настоящая радость…
— Речь идет, само собой, лишь о некоем… зондаже. Это не имеет никакого отношения к вопросу о сценических костюмах, который еще предстоит обсудить…
— Алекс, дорогой мой дружище! — раздался в трубке громогласный хохот. —
— Правда, — ответил Алекс, чувствуя себя как-то неловко. (Приглашение Поля еще одна из светлых идей Вери.) — Друга. Бескорыстного друга.
И снова гомерический хохот. Алексу почудилось, что он видит отца Поля в его странном одеянии — какой-то полумонашеской рясе, полуоблачении гуру, в сандалиях, видит его трясущееся от смеха брюхо…
— Никто никогда не бывает бескорыстен. Утверждать обратное было бы лицемерием… Вы знаете, я долго жил в Соединенных Штатах. Так вот, в Соединенных Штатах пророчество, религиозные или полурелигиозные искания представляют собой весьма почтенный бизнес… Хотя во Франции, разумеется, нужно действовать осторожно, в перчатках. Я приду. Приду в перчатках, не бойтесь. Это все очень меня интересует и, тут я искренне признаюсь вам, интересует бескорыстно.
Сколь бы странным это ни казалось, но Алекс ему поверил.
— Мне очень нравится ваш молодой человек. В нем действительно что-то есть. (Еще бы! Миллион проданных дисков, вот что у него есть.) Алекс, стараясь быть любезным, сказал:
— Ваши… ну, эти малыши, просто безупречны. Как, впрочем, и ваш брат.
На другом конце провода на мгновенье воцарилось молчанье. Алекс подумал, уж не дал ли он промашку.
— Я тоже очень его люблю, — ответил наконец отец Поль несколько изменившимся голосом. — Он, знаете, моложе меня, я следил за его учебой, для меня он больше сын, нежели брат…
Алекс не знал, что ответить. После всего того, что доктор порассказал ему о своем брате…
— Да, я все знаю, — сказал отец Поль, словно читая мысли Алекса. — Но дело не в этом… у нас, понимаете ли, чисто идеологические разногласия…
Потом, подобно прибою, отца Поля вновь захлестнула его жизнерадостность.
— Ну ладно, значит, встречаемся в Каоре! Могу я дать вам совет?
— Разумеется, — понимающе ответил Алекс.
— В Каор не заезжайте. В тридцати километрах от города есть отличный, да, отличный ресторан, там молодой шеф, желающий преуспеть, он будет из кожи лезть вон, чтобы почтить нашу звезду, подумайте об этом! Ресторан называется «Атриум», обстановка там тоже очень милая, в римском стиле 1900-х годов, парк, бассейн… Нет, дорогой мой дружище, чаевых я не беру! Я вполне способен быть бескорыстным, уверяю вас! (Смех.) — Алекс поверил отцу Полю лишь наполовину. — Алло, Алекс? Так вот, сейчас я вам это докажу. Сделаю вам подарок, и в «Атриум» вы приедете с гораздо более веселым настроением. (Голос отца Поля вновь стал серьезнее, но вместе с тем теплее.) Вы помните ту историю в Антибе, что послужила причиной всех неприятностей?
— Да.
— Вам теперь нечего бояться этой девушки. Она врезалась в столб, погибла.
— КАК?
— Погибла на следующее утро или через день после той истории, точно не знаю. Несчастный случай на шоссе или, что вероятнее, самоубийство. Ей было около тридцати, она работала машинисткой в Лорьяне, на фабрике по производству сардин. Звали ее Колетта Лидек…
— Быть не может! (У Алекса перехватило дыхание. И подумать только, что эта Колетта превратилась в его кошмар! А уже прошло несколько недель, как она погибла!)