Дикки-Король
Шрифт:
— А у тебя в автобусе есть кофе?
— Спрашиваешь! Есть и молоко, и сандвичи, и электроплитка, и мини-холодильник, и туалеты. Хочешь посмотреть мой автобус? Залезай!
Он протягивает ей руку, потому что подножка высокая.
Искренне заинтересовавшись, Полина забирается в автобус. Восхищается оборудованием. Никакого страха она не испытывает.
— О, у вас кондиционер! Что ж, устроились неплохо.
— Это они устроились, — возразил молодой человек, постепенно привыкающий к Полине. — Я не любитель религиозных гимнов.
— Все-таки тоже
Хмурое лицо смягчилось. Джо рассмеялся.
— У тебя, как говорится, счастливый характер, разве нет? Как тебя зовут?
— Полина.
— Что ж, имя вполне ретро! А вот мое ни за что не угадаешь.
— Да нет, я знаю! Слышала. Тебя зовут Джо.
— Нет, не Джо! Это уменьшительное! Мое полное имя, это…
— Жорж? Жозеф?
— Нет! Жозефэн!
— Не врешь?
— Точно!
Автобус сотрясается от их громкого хохота. Полина смеется до слез. Джо так доволен произведенным эффектом (он ему всегда удается), что забывает о своей маске пресыщенного человека и откидывается на спинку сиденья. Когда их безумный смех слегка поутих, Джо сказал:
— Это мы с тобой настоящие «дети счастья»! Пошли пить кофе.
Вдруг неизвестно почему Полину охватила тревога, попивая свой кофе, она вдруг поняла, что нравится этому молодому человеку (в другое время это бы ей очень польстило).
— Ну я побегу, у меня дела, чао. Мы еще увидимся, Джо.
— Если случай подвернется, — ответил он, пожав плечами.
Его ответ не обидел Полину. Она знает парней, но не знает мужчин. Грубость Клода застала ее врасплох.
— Ага! Наконец-то явилась! — кричит Анна-Мари.
— Я добралась на попутных.
— А твой крестный?
— Ему захотелось побыть одному…
— Все это очень мило, но как же наши рюкзаки?
— Он наверняка приедет. Хотя бы поэтому.
— Ага! Значит, ты думаешь, что он бросит турне?
Красный «феррари» вихрем влетает на маленькую площадь, как-то боком тормозя перед табачным киоском. Мсье Морис и чета Герен, по-прежнему потягивая аперитивы, окликают вылезающего из машины Клода.
— Бежим, — шепчет Полина. — Пошли в театр.
— Мы не подойдем к нему?
— Не хочется. Он сильно выпил. Несет какие-то глупости.
— Как хочешь, — сказала Анна-Мари. — Во всяком случае, мы скоро с ним увидимся. Сейчас мне мои вещи не нужны. Но тебе не помешало бы где-нибудь умыться, посмотри на себя!
— Ой!
Полина разглядывает себя в витрине магазина, забыв обо всем, вскрикивает и вдруг корчится от смеха:
— Подумать только, с такой грязной рожей я еще кокетничала с тем парнем из автобуса!
Давясь от смеха, они через служебный вход проскальзывают в театр.
Уборную для Дикки оборудовали в репетиционном балетном зале. Быстро притащили туалетный столик, кресло, смешное псише на ножках (как будто здесь без него не хватало зеркал). Вихрем примчался Алекс.
— Как дела, птичка моя? Ты нужен всего на десять минуточек, наладим звук, и сможешь отдохнуть в отеле. Полный сбор, зал битком набит!
По
— Давай закончим с твоим пикником. Дело принимает бурный оборот, мой воробышек! Твоим предкам выпадет тяжелая работенка! Сколько там у тебя гостей, вместе с «Детьми…»?
— Восемьдесят человек, — хвастливо ответил Рене. — К счастью, сад огромный! А в этом году мой тесть пристроил к дому крыло, чтобы играть там в пинг-понг или бильярд… Так что, если пойдет дождь…
— Дождя не будет — так записано в контракте! Ты сможешь пускать свой фейерверк, открывать свой бал, демонстрировать роскошь в муниципальных, национальных и местных масштабах…
— Я надену новую белую джеллабу с вышивкой, — тихо проговорил Дикки. Вид у него какой-то отсутствующий, но он доволен, что может сказать приятное.
— Высший шик. Все «Дети счастья» тоже будут в белом. Они просили меня об этом, учитывая, что в зале они не должны производить впечатление группы…
Алекс одобрительно качает головой. Дикки отворачивается. Сюжет, похоже, исчерпан, когда Рене из чистой любезности, из желания продлить удовольствие, от нечего делать спросил:
— А если зал полон, как сегодня, то «дети» останутся в автобусе?
— Они будут сидеть в автобусе или шляться по улицам, нам на это плевать. Они делают то, что хотят. Когда зал полон и публика приличная, мы в них не нуждаемся, — рассеянно ответил Алекс.
Ему во что бы то ни стало надо пойти взглянуть, установлены ли инструменты, и узнать, какой мерзавец мальчишка вечно сковыривает с них лакировку.
— Но ведь мы же им платим?
Алекс, уже стоявший в дверях, вздрогнул. Рене, почувствовав, что вот-вот разразится скандал, оцепенел. Дикки, сидевший лицом к туалетному столику, снова обернулся. Все молчали — скандал неминуем.
Страшный скандал! Спустя годы Алекс все еще будет вспоминать его. «Так, значит, ты мне лгал, заставлял меня верить, скрывал от меня… Ты им ПЛАТИШЬ! Вот до чего я докатился! Людям надо платить, чтобы они ходили меня слушать! Значит, все обман, сплошной обман, у меня отнята даже радость думать, что я приношу удовольствие этим ОПЛАЧЕННЫМ! Этим людям ПЛАТЯТ!» — «Но послушай, Дикки, это лишь простая предосторожность, на всякий случай, ты прекрасно понимаешь, что… мы, кстати, не пользуемся ими каждый вечер, эти парни следят за порядком, помогают по мелочам, нельзя сказать, что им платят ради…» «Им ПЛАТЯТ! Как платил Дан, над которым все так издевались!» — «Им платят, но я чувствую, что сойду с ума, мне все время, без устали врут, как будто я уже умер, но теперь мне ясно, что и моя публика тоже была мертвыми душами!» — «Дикки, ты с ума сошел, ты заговариваешься, зал полон каждый вечер, конечно, на стадионах всегда можно пристроить кое-кого из своих, ну и что из того…»