Дикое племя
Шрифт:
Люди начали разбегаться. Часть из них бросилась к воротам, другие пытались перелезть прямо через стену. Не обращая на них внимания, Доро подошел к Энинву.
— Теперь мы должны уходить, — сказал он. — Мы возьмем каноэ и поплывем на нем сами.
— Зачем ты убил ребенка? — прошептала она.
— Чтобы предостеречь этого молодого дурака, — сказал он, ударяя в грудь своего нового тощего тела. — Этот ребенок был сыном раба, и поэтому большой потери для этого дома не произошло. Я хотел иметь здесь человека, обладающего властью и хорошо знакомого со мной, но этот молодой дурак так ничему и не научился. Идем, Энинву.
Она
За стеной дома их ожидали вооруженные люди. Энинву чуть замедлила шаг, пропуская Доро впереди себя, когда они приблизились к ним. Она была уверена, что сейчас последуют новые убийства. Но как только Доро обратился к мужчинам, сказав всего лишь несколько слов, они расступились, освобождая дорогу. Затем Доро коротко поговорил с каждым, и люди отошли от него еще дальше. В конце концов он вывел Энинву к реке, где им удалось украсть каноэ и весла.
— Ты должен грести сам, — сказала она ему, как только они спустили суденышко на воду. — Я буду помогать тебе, когда это место исчезнет из виду.
— Тебе не приходилось плавать на каноэ?
— Не более трех раз за то время, сколько прожило на свете вот это твое новое тело.
Он кивнул и начал грести один.
— Но ты не должен был убивать ребенка, — сказала она с печалью в голосе. — Это было ошибкой, независимо от того, почему ты это сделал.
— Но ведь и твои люди тоже убивают детей.
— Они убивают лишь тех, кто должен быть убит из-за отвратительных недостатков. И даже в этом случае… очень часто, когда эти недостатки были невелики, я пыталась остановить убийство. Я говорила голосом бога, и всякий раз, когда нарушение традиций было небольшим, мои люди слушались меня.
— Убийство детей слишком расточительно, — согласился он. — Кто знает, какую пользу могут они принести, став взрослыми? Но для спокойствия иногда приходится жертвовать и детьми.
Она подумала о своих сыновьях, об их детях и поняла, что была абсолютно права, уводя Доро подальше от них. Ведь он без колебаний убил бы любого, чтобы испугать остальных. Ее потомки были самыми обычными людьми, неплохо могли позаботиться о себе. Но они не смогли бы остановить Доро, соберись он расправиться с кем-нибудь и надеть на себя его тело. Трудно представить, чем можно было бы остановить этого духа. Он был дух, и не имело никакого значения, что он говорил о себе. У него не было собственной плоти.
Уже не первый раз за свои почти триста прожитых лет Энинву пожалела, что не может помолиться богам, обратиться к ним с просьбой о помощи. Она должна была помогать себе сама, пользуясь тем волшебством, которое дано ее телу. Как она могла справиться, имея только это, с существом, способным в любой момент отнять ее тело у нее? И что он почувствовал бы, решив «пожертвовать» ей? Досаду? Раздражение? Или раскаяние? Она взглянула на него и была поражена, увидев, что он улыбается.
Он сделал глубокий вздох и выдохнул воздух, демонстрируя удовольствие.
— Тебе нет необходимости грести в ближайшее время, — сказал он. — Отдыхай. Это тело здоровое и сильное. Как хорошо, что отступил
3
Доро всегда был в хорошем настроении после перемены тела. Особенно если ему удавалось совершить перемену несколько раз за короткий промежуток времени, или если получал тело одного из тех людей, которых разводил специально для этой цели. Вот и на этот раз ощущение удовольствия все еще не исчезло, когда они добрались наконец до берега. Он заметил, что Энинву ведет себя слишком тихо и подавленно. Он посчитал это за признак усталости и решил, что отдых ей не помешает. К тому же она только что увидела нечто такое, что для нее было необычным и новым. Доро знал, что людям требуется время, чтобы привыкнуть к перемене его облика. Кажется, только его дети воспринимают это должным образом. И он был готов дать Энинву столько времени, сколько ей потребуется.
На берегу толпились работорговцы. Здесь жил английский комиссионер, который служил в Королевской Африканской компании, и между прочим был агентом Доро. Звали его Бернард Дейли. У него было три темнокожих жены, несколько детей-полукровок и явный иммунитет к многочисленным местным болезням. К тому же он был однорукий. Несколько лет назад Доро отрубил ему руку.
Дейли как раз присматривал за тем, как клеймили новых рабов, когда Энинву и Доро подошли на своей лодке к берегу. В воздухе стоял запах горелого человеческого тела и раздавались крики мальчика-раба.
— Доро, в этом месте поселился дьявол, — прошептала Энинву. Теперь она ни на шаг не отходила от него. Доро внимательно посмотрел на нее. Она по-прежнему была в обличье невысокого мускулистого мужчины, но он так и не привык относиться к ней как к представителю сильного пола. Один раз он спросил ее, почему она предпочитает путешествовать в таком облике.
— Я еще не имела случая увидеть, чтобы ты разгуливал в облике женщины, — отпарировала она. — Люди всегда думают, прежде чем напасть даже на невысокого мужчину. И они не очень-то удивляются, если он дает им сдачи.
Он только рассмеялся, но понял, что она была права. Будучи мужчиной, она находилась в некоторой безопасности. Впрочем, можно ли было вообще говорить о безопасности здесь, среди африканских и европейских работорговцев? Не исключено, что даже ему придется сменить свое новое тело прежде, чем он сможет добраться до Дейли. Но с Энинву не должен был упасть ни один волос. Он должен очень хорошо следить за этим.
— Почему мы здесь остановились? — спросила она.
— Здесь есть человек, который может знать, что случилось с моими людьми. С теми, которых я хотел забрать с собой. Этот морской порт был самый ближайший к их деревне.
— Морской порт… — Она повторила это слово точно так же, как он произнес его, по-английски. Он не знал слова на ее родном языке, которое обозначало бы море. Он попытался описать ей широкое и на вид бесконечное водное пространство, которое им предстояло пересечь, но она не понимала, и не сводила с него глаз в молчаливом благоговении. Звук прибоя, казалось, испугал ее. Он смешивался здесь с криками заклейменных рабов. Видимо, в первый раз она выглядела так, словно множество новых и незнакомых для нее вещей ошеломили ее. Казалось, она была готова сорваться с места и побежать в лес, как часто пытались делать рабы. Полностью выведенная из себя, она выглядела испуганной.