Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Я Моника, сеньора Д`Отремон. Вот Айме.
– О! – удивленно ответила София. – Ты тоже очень красивая, – затем приветливо воскликнула: – Дочь моя, думаю, могу ее так звать, правда?
– Конечно, мама, – весело вмешался Ренато. – И мое единственное желание, чтобы ты как можно скорее смогла это сделать. Чтобы не ждать, я с каждым днем планирую ускорить свадьбу.
– Об этом я и говорю. Зачем ждать? – утверждала Каталина.
– Мама… – слабо упрекнула Айме.
– Не смущайся, дочка, – извинилась София. – Сеньора Мольнар сказала именно то, что и я думаю. Зачем откладывать счастье? Мой сын тебя любит, и как он говорит, ты отвечаешь ему взаимностью.
– Немедленно? – почти возмутилась Айме.
– Ну это такое выражение. Я имею в виду необходимое время, чтобы приготовиться, потому что единственное затруднение, которое бывает в таких случаях – то, что люди не слишком хорошо друг друга знают, но в вашем случае этого нет, вы же друзья детства. – Затем обращаясь к сеньоре Мольнар, призналась: – У вас очень красивые дочери, Каталина, обе прекраснейшие. Каждая по-своему мне кажется совершенной.
– Вы очень любезны, София, – поблагодарила Каталина.
– Любезной была природа, щедро их одарив. Об Айме я уже имела представление, но Моника чрезвычайно меня удивила, и я едва понимаю, почему вы хотите запереть в монастыре подобное очарование. Ах! Янина. Подойди…
Из полутьмы широкой галерей с бесшумностью тени медленно приблизилась Янина. Одета она была как другие горничные, смотревшие издали и с близкого расстояния на путешественниц: широченная юбка, облегающий верх, круглый ворот, завершенный широким кружевом и типичный хлопчатобумажный платок, покрывавший голову по моде местных женщин. В ушах были массивные золотые серьги, а ожерелье с искусно обработанным кораллом и жемчугом скрывало шею. На ней были чулки из шелка, а на ногах отличная обувь. А руки, тщательно ухоженные, раскрывали ее истинное место в доме. Ее молчаливое присутствие вызвало любопытство в глазах Каталины и Айме. Поняв это, София пояснила:
– Янина – моя крестница. Приемная дочь, как говорят. Она позаботится встретить вас лучше, чем я, потому что, к сожалению, у меня слабое здоровье, так что весь дом в ее руках. – Затем официально представила: – Янина, это Айме.
– Очень приятно, – холодно поприветствовала Айме.
– Это для меня удовольствие и честь. Как вы? Поездка была благополучной?
– Великолепной, дочка, великолепной, – поблагодарила Каталина любезность метиски. – Но признаюсь, что больше не могу. Столько часов в повозке.
– Отведи их в комнаты, Янина, – распорядилась София. – Хотя подожди-ка. Думаю, что могу с вами пойти.
– Обопрись на меня, мама, – предложил Ренато.
– Не нужно вовсе, чтобы вы беспокоились… – начала извиняться Айме.
– Наоборот, дочка, – прервала София. – Я не хочу лишать себя этого удовольствия. Надеюсь, комнаты вас порадуют. Мы приложили немалые усилия. Пойдем?
– Мы зовем это плантатором; после знаменитого ром-пунша это самый лучший напиток на земле, – жизнерадостно объяснял Ренато. – И до сих пор он кажется мне самым подходящим для этого климата. Но прежде всего это вещь местная. В Сен-Пьере его мало пьют. Сок ананаса с белым ромом – прекрасное дополнение к милостям земли, которые мы будем сейчас есть. Вы поможете им обслужить себя, Янина?
Янина ответила кивком головы и исчезла за широкой дверью. Они были в той стороне галерей, которая прилегала к столовой, где в соответствии с обычаями Мартиники проходило долгое распитие аперитивов и коктейлей, прежде чем сесть за стол. Слуги цвета эбонитового и черного дерева двигались, привозя и увозя тележки, нагруженные бутылками спиртных напитков. В больших стеклянных кувшинах подавались прохладительные напитки, фруктовые соки, крепленые ромом, а на серебряных подносах, среди других сладостей, находились маленькие жареные кушанья, наполненные различными специями, как символ дружбы и доброжелательности Франции на Антильских островах Мартиники и Гваделупе.
– Полагаю, это вы уже попробовали, – заметил Ренато.
– Конечно, – отозвалась Айме. – Ты с нами обращаешься, как с иностранками.
– Воспеваю Несравненная, ты впервые ступаешь по моему маленькому королевству – вот так я бы хотел к тебе обратиться, Айме. Моя цель – сделать Кампо Реаль новым миром, небольшим, но миром, в конце концов, и этот мир приветствует вас всем лучшим, что у него есть. Вот новый коктейль моего изобретения.
– Что это? – с любопытством поинтересовалась Айме.
– Разновидность плантатора: сок ананаса, но с шампанским вместо рома. Как ты его находишь?
– Фантастика! Лучшее, что я пробовала в жизни.
– В таком случае, назовем его твоим именем, Айме, и когда его будут пить наши внуки, то будут поднимать тост в твою честь. – Послышался шепот и одобрительный смех, в то же время по указанию Софии все стали проходить в роскошно обставленную столовую особняка Кампо Реаль.
Великолепный обед приближался к концу. Все прошли в следующую гостиную, чтобы выпить спиртное и кофе. Чтобы познакомиться с Мольнар приехали владельцы соседних усадеб. Пользуясь случаем, пока никто не видит, будто спасаясь, Моника сбежала от всех, спустилась по каменным лестницам, пересекла сад и ушла прочь от дома. Казалось, она изнывала, задыхалась среди роскошных стен, обитых коврами, украшенных потолков, как будто это все из другого мира и среды. Она больше не могла. Под парами горячительных предательских напитков в ней зажглись тысячи образов, а вместо крови по венам бежал огонь. Она больше не могла выносить присутствие Ренато. Не могла видеть рядом с Айме его глаза, воспламененные от любви и страсти. Не могла выдерживать лицемерную улыбку, которой Айме, казалось, отвечала на его страстную и слепую любовь.
Она прошла плантации какао, платановую рощу и остановилась среди гибких стволов кокосовых пальм, обратив свой взор на зажженный перед хижиной огромный костер. В этом далеком мирке тоже был праздник. Как и наверху, где ароматные напитки передавались из рук в руки, толстые черные пальцы стучали по барабанам. Это была дикая, монотонная и горячая музыка. Музыка, вырванная из сердца Африки, теперь звучавшая на антильской земле, имела новое значение: дух первобытной природы, неукротимых страстей, под ритмом которой раскачивались в чувственном танце черные тела. И измученная душа послушницы вздрогнула. Испуганная, она молитвенно сложила ладони:
– Боже, Боже. Дай мне мужество, дай сил. Вытащи меня из всего этого. Верни в монастырь. Боже, верни меня в монастырь.
– Моника! – воскликнула Айме, с огромным удивлением приближаясь к сестре.
– Айме! Что ты здесь делаешь? Что тебе нужно? – забеспокоилась Моника, очнувшись от задумчивости.
– Черт побери. Именно у тебя я и собиралась спросить. Что ты здесь делаешь? Это не твое место. – Затем язвительно проговорила: – Невероятно, чтобы тебе это нравилось.
Она обернулась и увидела сквозь деревья длинный ряд черных женщин, громадной змеей вьющихся вокруг костра. Они были почти обнажены. В красноватом свете их смуглые тела блестели от пота. Вдруг вышли мужчины. У них тоже были обнажены торсы, подняты вверх рабочие тесаки, на лезвиях которых подрагивал, словно кровь, отблеск костра.