Дикое Сердце 1 часть
Шрифт:
– Мне не больно. Я сожалею о том, что сказала. Поэтому и хочу вернуться в Сен-Пьер, но вернусь одна. Ни в коем случае не нужно из-за меня прерывать ваш приезд.
– Из-за тебя ничего не прерывается, сестра. Успокойся. Я просто хочу уехать, мне надоело все это.
– И тем не менее, ты хочешь выйти за Ренато, – не смягчив голоса осадила Моника. – Почему ты не честна с ним? Почему заставляешь меня делать то, что я не хочу? Если ты продолжишь, то вынудишь меня говорить откровенно.
– Не думаю, что осмелишься. Сегодня ты потеряла эту великолепную возможность.
– Если бы ты знала, как омерзительна мне, когда так говоришь! Как же я тебя ненавижу, когда…!
– Сколько чувств, сестра! – насмешливо прервала Айме. – Ты меня ненавидишь, потому что ревнуешь, а ревнуешь, потому что любишь.
– Ты замолчишь наконец? Чего ты хочешь? Свести меня с ума?
– Успокойся, Моника, и не кричи. Ты правильно сказала, что я не уверена в своих чувствах, и естественно, хочу быть уверенной в этом до того, как выйду замуж.
– Что ты сказала, Айме? – питая надежду, спросила послушница.
– Найти истину за несколько дней уединения и покоя. Я хочу вернуться в Сен-Пьер и побыть одной. Осознать, как обстоят дела на самом деле, решить, выходить мне замуж за Ренато или нет. Я сделаю то, что ты бы назвала испытанием совести. Может быть, я выйду замуж. Ведь выгоды от того, что мне предлагает Ренато такие огромные. Может быть, я не выйду замуж и предпочту свободу вместо богатства. Вот в этом втором случае… – она издевалась и не скрывала этого: – Во втором случае, моя дорогая сестра, я дам тебе доказательство своего великодушия, которое ты поставила под сомнение! Я тебе его верну!
В душе Моники молнией сверкнула надежда, хотя последние слова сестры ранили и обидели ее. Сомневаясь и колеблясь, она словно в жестоком бою сражалась сама с собой, а почти доброжелательная и улыбающаяся Айме наслаждалась ее волнением. Возможно, на мгновение в темных глазах Айме мелькнула искра сострадания, но она погасла от крика эгоизма, снисходительного удовольствия управлять другими душами как ей вздумается. Слова возмущения сорвались с губ Моники:
– Ты никого не должна возвращать! Не думай, что, играя с ним, ты будешь развлекаться!
– Почему нет? Когда безоговорочно отдается сердце, не следует жаловаться на происходящее. А он отдал мне сердце. Он любит меня больше всего, и искренне признается мне в этом.
– Потому что он слеп и не знает, кто ты. Если бы он узнал тебя по-настоящему, если бы я ему рассказала… – глухим голосом предупредила Моника. – Ты хорошо знаешь то, что я могла бы ему рассказать.
– Ты этого не знаешь, – пришла в ярость Айме. – Ты можешь обвинить меня в глупостях, ребячествах, безделицах. У тебя нет против меня доказательств, и я брошу тебе вызов, если обвинишь меня без доказательств. Вот увидишь, как это обернется против тебя, если он тебе поверит.
– К сожалению, против меня, – с болью призналась Моника.
– Очень рада, что понимаешь. Но даже если это было бы правдой, даже если бы тебе удалось доказать ему, что я недостойна его, знаешь, чего бы ты добилась? Он бы тебя возненавидел! Потому что убить его веру в меня – это значит сделать его самым несчастным человеком!
– Ты этим пользуешься.
– Я лишь защищаюсь. А ты хороша, если бы я с детства не была начеку… Со мной не притворяйся хорошей. Ты бы хотела увидеть меня мертвой.
– Как ты несправедливо говоришь, Айме! Я хотела видеть тебя счастливой, чтобы ты и его делала счастливым. Знать бы, что ты способна быть порядочной, достойной, справедливой, была бы ему верной, преданной.
– Правда? Только будучи уверенной в этом ты бы чувствовала себя счастливой? Чтобы я была верной, правда? Чтобы была искренней. Ну ладно, я буду искренней. Ладно, буду такой. Обещаю, что я не выйду замуж за Ренато, не будучи уверенной в том, что принесу ему счастье, которое ты хочешь для него и которое я желаю себе. Но когда я выйду замуж, если решусь это сделать, ты сделаешь мне одолжение – оставишь меня в покое. Это весь договор. Согласна? Скрепим поцелуем?
– Я согласна, но не нужно целоваться.
– Злопамятная, да? – едко усмехнулась Айме. – Это я должна сердиться. Ты хорошо хотела надуть меня. Но не важно. Ты белая овца из двух сестер: прилежная, благородная, благоразумная, хорошая. У меня есть несколько пятен, но я сильнее и не держу на тебя зла. – И сказав это, поцеловала сестру.
– Доченьки, надо же, Слава Богу, – подошла Каталина. – Я боялась, что вы продолжаете спорить. Так мучительно видеть вас обеих друг против друга. Эти ссоры вызывает такую боль в сердце матери. Ах, если бы дети это знали! – Глубокий вздох заполнил сердце матери.
– Мама, ради Бога, не поэтизируй, – опровергла Айме весело. – Все уже прошло, была летняя тучка. Правда, Моника? Вот увидишь, этого больше не повторится. С этого дня мы с сестрой будем чудесно ладить. Я в своем доме, а она в монастыре. Это самое лучшее, чтобы не раздражать друг друга. И если по прошествии лет у меня появится дочь, легкомысленная и кокетливая, то я ее пошлю к тете-настоятельнице, чтобы она ей прочитала проповедь и…
– Айме! – прервал ее голос Ренато из коридора.
– Думаю, это Ренато, – пояснила Айме, и повысив голос, ответила: – Я здесь, дорогой. Заходи.
– Простите меня, – с порога извинился Ренато. – Бесспорно, я прерываю семейный разговор, но дело в том, что мама хочет прямо сейчас с тобой поговорить, Айме. Бедняжке не понравилась новость о нашей поездке.
– За две минуты я все улажу и заверю ее в наших веских доводах, – уверила Айме. – Ты не пойдешь со мной, Ренато?
Он замер, увидев неподвижную Монику, стоящую перед маленьким чемоданом, такую бледную и слабую, с таким мучительным выражением на лице, что непреодолимое чувство дружеского сочувствия привлекло его к ней, и он попросил: