Дикое золото
Шрифт:
Бестужев, внимательно прочитав список, усмехнулся:
– Вы и самого Иванихина туда включили?
– Исключительно формальности ради, – хмыкнул Баланчук. – Все мы прекрасно понимаем, что сам у себя он красть золото не будет – этаким-то образом?! Смех, да и только…
– А другие двое?
– Мельников, заведующий золотоплавочной лабораторией, – вне всяких подозрений и благодаря безупречному послужному списку, и благодаря… – Баланчук сделал многозначительное выражение лица, – тесным отношениям с нашей конторою… В нем-то можно быть полностью уверенным. А вот господин Енгалычев… Тут другое. Тут, очень может быть, и зацепка…
Бестужев быстро прочитал про себя: «Енгалычев
– В чем зацепки?
– Конкретного нет ничего, – сказал Баланчук охотно. – Однако фигура с душком-с. В молодости был причастен к нелегальщине – «Союз борьбы за освобождение рабочего класса», прокламации, подпольные лекции для пролетариата под видом вечерних школ, хранение поступающей из-за границы агитационной литературы и прочее тому подобное. Допрашивался, но отделался отеческим внушением и от нелегальщины вроде бы отошел. Однако в девятьсот пятом вовсю ораторствовал на митингах, в выборный Совет не входил, но мелькал там и сям. Образ мыслей весьма невоздержанный, в приватных беседах высказывается весьма радикально, иные из знакомств – самые что ни на есть неблагонадежные, в пользу ссыльных и отправленных на каторгу жертвует, литературку кой-какую хранит по старой памяти…
– И все?
– Пожалуй…
– Ну и что? – спросил Бестужев. – С ваших слов рисуется обычный образ либерала-интеллигентишки. Масса их невоздержанны в мыслях и речах, хранят литературку, по примеру Саввушки Морозова и скорбного умом покойного Шмита дают деньги «на революцию»… И столько их, что пересажать даже третью часть решительно невозможно, да и необходимости нет…
– Вот только единицы из них осведомлены о времени выхода золотых караванов, – быстро ответил Баланчук. – Или я не прав?
– Вы, безусловно, правы, подполковник, – сказал Бестужев примирительно. – Но конкретика-то у вас где? Не вижу конкретики.
– Будет вам конкретика, – пообещал Баланчук. – Господин полковник тоже, подобно вам, Алексей Воинович, изволит надо мной порой подшучивать, но я Енгалычева агентурой обложил плотно. И, видит бог, еще дождусь… Или у вас в Петербурге не верят в интуицию?
– Ну что вы, наоборот, – сказал Бестужев. – Верят, и весьма.
– У меня как раз – интуиция, – горячо заверил Баланчук. – Нюх.
– Ваша интуиция, подполковник, пока что привела лишь к тому, что я вынужден держать на разработке Енгалычева агентов, коих мог бы с успехом использовать по другим делам, – бесстрастно произнес Силуянов.
– А вы подержите, Евгений Павлович, подержите! – запальчиво воскликнул Баланчук. – Потом сами спасибо скажете!
Силуянов поджал губы, но промолчал. «А ведь у них определенно контры, – подумал Бестужев, перехватив взгляды спорщиков. – Внешне все благопристойно, но контры есть…»
И спросил:
– Значит, Евгений Павлович, так-таки и ничего не уловила зорким оком и тренированным ухом ваша агентура?
– Увы… – пожал плечами Силуянов. – Если не считать ползущих по городу слухов.
– Каких именно?
– Странных, я бы сказал, – протянул Силуянов. – Упорно кружат разговоры, что золотые караваны грабит отряд некоего благородного разбойника, этакого Робина Гуда или гоголевского капитана Копейкина. Якобы некий гвардии полковник, разуверившийся в государе и вообще в монархии, бежал в леса, собрал к себе столь же обиженных властью и разуверившихся в ней людей, в основном знатных, образованных, бывших военных, – и якобы эта, с позволения сказать, дружина объявила смертную войну «кровососам» и «эксплуататорам». Ради народного блага, понятно. Излишне уточнять, что это сущий бред. За последние два года я не слыхивал не только о гвардии полковнике, но и заурядном армейском прапорщике, который встал бы на путь вооруженной борьбы с властью. Да и какая, с позволения сказать, в Шантарске «знать»? Однако, что небезынтересно, стойкость этих слухов и их всеобщее, даже в интеллигентских, чиновничьих и купеческих кругах, распространение дает повод думать, что
– А! – сказал Бестужев. – Подозреваете, о н и?
– Я бы не отбрасывал с ходу и такой версии. Цели здесь могут быть самыми разнообразными: от желания запугать население и представить налетчиков чрезвычайно опытной силой, сопротивляться которой просто-таки невозможно, до стремления увести нас от подлинных организаторов. Но источник слухов пока не разыскан. Все, кто нам попадает в поле зрения, оказываются – или хотят предстать – вульгарными переносчиками услышанного…
– Позвольте, я резюмирую? – решительно вмешался Ларионов. – Мне кажется, беседа наша теряет стержень, начинаем мыслью по древу растекаться… Алексей Воинович, я как раз закончил отчет по наблюдению за революционным движением, могу вам его представить для ознакомления нынче же. А выводы изложу сам: никакие усилия не помогли отыскать наших налетчиков ни в уголовной среде, ни в политической. Перед нами – нечто третье. Новоявленные «червонные валеты», [17] быть может. Потому и ухитряются держаться вне поля зрения… если не считать Енгалычева, на коего нет опять-таки никаких конкретных материалов.
17
«Червонные валеты» – название шайки, состоявшей главным образом из отпрысков знатных семей, в конце ХIХ в. печально прославившейся серией дерзких преступлений в Москве и Петербурге.
– А как там, кстати, у него обстоит с политическим лицом? – поинтересовался Бестужев. – Вы не упоминали, подполковник… «Союза борьбы за освобождение рабочего класса» давно не существует, большинство его бывших активных членов – среди социал-демократов обоих направлений.
– Енгалычев скорее близок к эсерам, – ответил Баланчук. – А эти господа – бомбисты известные, да и к экспроприациям склонны.
– Ну, к «эксам» они все склонны…
– Тем более нужно его разрабатывать.
– Бога ради, это ваша прерогатива, подполковник, – сказал Бестужев, уже уверенный, что для Баланчука этот Енгалычев превратился в некий пунктик. – Если считаете нужным, разрабатывайте. Меня сейчас волнует другое… Самый животрепещущий вопрос, на мой взгляд, таков: покончено с налетами на золотые обозы или же нет?
– Вопрос, действительно, животрепещущий, – серьезно сказал Баланчук. – Учитывая, что, по моим данным, через пару дней из золотого царства иванихинского должен отправиться очередной караван… То, что у них больше нет пулемета, меня ничуть не успокаивает – эти затейники и без пулемета способны отколоть номер…
«По Шантарской губернии организовались главным образом две революционные группы: партии социалистов-революционеров и партии социал-демократов, но кроме того находится и незначительное число анархистов-коммунистов. За отчетный период деятельность партий проявлялась в нижеследующем виде:
Партия социалистов-революционеров, придя к сознанию, что одной из причин неуспеха революции является недостаточное распропагандирование крестьян и войска, сосредоточила все силы своей агитации как среди них, так и среди лиц, соприкасавшихся с ними. Было обращено внимание на агитацию среди офицерства, чиновничества, духовенства, народных учителей и волостных писарей.
Встречая затем противодействие со стороны как администрации, так и общественных деятелей, социалисты-революционеры устраняли их или путем насилия, заставляя прекращать свою деятельность под угрозой убийства, или совершали ряд убийств, причем в населении умышленно распускали слухи, порочащие вредных им лиц. Таким образом в отчетном периоде были убиты: подполковник Козловский, жандармский унтер-офицер Терещенко, смертельно ранен председатель «Союза русского народа» Смирнов, умерший от раны. Устраняя со своего пути лиц вредных, социалисты-революционеры убивали и тех, которые, как они думали, давали сведения властям о революционных деятелях. Из таких лиц убиты: кузнец депо Шатов, сторож депо Кордин, ранены: рабочие депо Кадыпский и Кузнецов.