Диковинное диво
Шрифт:
– В Ксанадупуре...
– Что?
– спросил Уильям.
Незнакомец чуть улыбнулся и, не отрывая глаз от миража, стал тихо читать по памяти:
В Ксанадупуре чудо-парк
Велел устроить Кублахан.
Там Альф, священная река,
В пещерах, долгих как века,
Текла в кромешный океан.
Его голос угомонил ветер, и ветер гладил двоих стариков, так что они совсем присмирели:
Десяток плодородных верст
Властитель стенами обнес
И башнями огородил.
Ручьи змеистые журчали,
Деревья ладан источали,
И древний, как вершины,
В зеленый лиственный навес
Светила луч ловил.
Уильям и Боб смотрели на мираж и в золотой пыли видели все, о чем говорил незнакомец. Гроздья минаретов из восточной сказки, купола, стройные башенки, которые выросли на волшебных посевах цветочной пыльцы из Гоби, россыпи запекшейся гальки на берегах благодатного Евфрата, Пальмира - еще не руины, только лишь построенная, новой чеканки, не тронутая прошедшими годами, вот окуталась дрожащим маревом, вот-вот улетит совсем...
Видение озарило счастьем преобразившееся лицо незнакомца, и отзвучали последние слова:
Воистину диковинное диво
Пещерный лед и солнца переливы.
Незнакомец смолк.
И тишина в душе у Боба и Уилла стала еще глубже.
Незнакомец мял в дрожащих руках бумажник, глаза его увлажнились.
– Спасибо, спасибо...
– Вы уже заплатили, - напомнил Уильям.
– Будь у меня еще, я бы все вам отдал.
Он стиснул руку Уильяма, оставил в ней пятидолларовую бумажку, вошел в машину, в последний раз посмотрел на мираж, сел, торопливо прогрел мотор и уехал с просветленным лицом и умиротворенными глазами.
Роберт сделал несколько шагов вслед за машиной. Он был потрясен.
Вдруг Уильям взорвался, взмахнув руками, гикнул, щелкнул каблуками, закружился на месте.
– Аллилуйя! Роскошная жизнь! Полная чаша! Ботиночки со скрипом! Загребай горстями!
Но Роберт сказал:
– По-моему, мы должны отказаться.
Уильям перестал плясать.
– Что?
Роберт устремил пристальный взгляд в пустыню.
– Разве же этим можно овладеть. Вон как далеко до него. Допустим, мы подали заявку на участок, но... Мы даже не знаем, что это такое.
– Как не знаем: Нью-Йорк и...
– Ты когда-нибудь бывал в Нью-Йорке?
– Всегда мечтал... Никогда не бывал.
– Всегда мечтал, никогда не бывал.
– Боб медленно кивнул.
– Так и они. Слышал: Париж. Рим. Лондон. Или тот последний: Ксанадупур. Ах, Уилли, да мы тут напали на такое. Удивительное, большое. Боюсь, мы только все испортим.
– Постой, но ведь мы никому не отказываем, верно?
– Почем ты знаешь? Может быть четвертак кому-то и не по карману. Наверно это, чтобы с искусственными правилами подходить к естественному. Погляди и скажи, что я не прав.
Уильям поглядел.
Теперь город был похож на тот самый, первый в его жизни город, увиденный им, когда однажды поутру мать повезла его с собой на поезде. Они ехали по зеленому ковру степи, и вот впереди крыша за крышей, башня за башней, над краем земли стал подниматься город, испытующе глядя на него, следя как он подъезжает все ближе. Город - такой невиданный, такой новый и в то же время старый, такой пугающий и чудесный...
– По-моему, - сказал Боб, - оставим себе ровно столько,
Уильям, глядя вдаль сквозь шелестящие вихри пыли, попытался смириться, согласится:
– Раз ты так говоришь...
– Не я, весь здешний край говорит.
– А вот я скажу другое!
Они подскочили и обернулись.
На косогоре над дорогой стоял мотоцикл. В радужных пятнах бензина, в громадных очках, с коркой грязи на щетинистых щеках, верхом на мотоцикле сидел человек, источая столь знакомую заносчивость и высокомерие.
– Нед Хоппер!
Нед Хоппер улыбнулся своей самой ядовито-благожелательной улыбкой, отпустил тормоза и съехал вниз, к своим старым приятелям.
– Ты...
– произнес Боб.
– Я! Я! Я!
– громко смеялся, запрокинув голову. Нед Хоппер и трижды стукнул по кнопке сигнала.
– Я!
– Тихо!
– вскрикнул Боб.
– Разобьешь, это же как зеркало.
– Что как зеркало?
Уильям, заразившись тревогой Боба, беспокойно посмотрел на горизонт над пустыней.
Мираж затрепетал, задрожал, затуманился - и снова гобеленом расстелился в воздухе.
– Ничего не вижу! Признавайтесь, что вы тут затеяли, ребята?
– Нед уставился на испещренную следами землю.
– Я двадцать миль отмахал, прежде чем догадался, что вы спрятались где-то позади. Э, говорю себе, разве так поступают старые добрые друзья, которые в сорок седьмом указали мне на золотую жилу, а в пятьдесят пятом подарили этот мотоцикл. Сколько лет помогаем друг другу, и вдруг какие-то секреты от старины Неда. И я завернул назад. Полдня следил за вами с той вон горы.
– Нед приподнял бинокль, висевший на его грязной куртке.
– Я ведь умею читать по губам: вы не знали? Точно! Видел, как сюда заворачивали все эти машины, видел денежки. Да у вас тут настоящий театр!
– Убавь голос, - предостерег его Роберт.
– До свидания.
Нед приторно улыбнулся.
– Как, вы уезжаете? Жалко. Хотя вообще-то можно понять ваше желание покинуть мой участок.
– Твой!
– закричали Боб и Уильям, спохватились и дрожащим шепотом повторили: - Твой?
Нед усмехнулся.
– Я как увидел ваши дела, махнул прямиком в Феникс. Видите этот документик, который торчит из моего заднего кармана?
В самом деле, аккуратно сложенная бумажка.
Уильям протянул руку.
– Не доставляй ему этого удовольствия, - сказал Роберт.
Уильям отдернул руку.
– Ты хочешь внушить нам, будто подал заявку на участок?
Нед затаил улыбку в своих глазах.
– Хочу не хочу. Допустим, я соврал - все равно я на своем мотоцикле доберусь до Феникса быстрее, чем вы на вашей колымаге.
Нед оглянул окрестности в свой бинокль.
– Так что лучше выкладывайте все денежки, какие получили с двух часов дня, когда я подал заявку, с того часа вы находились на чужой земле, то есть на моей.