Диковинное диво
Шрифт:
Роберт швырнул монеты в пыль. Нед Хоппер бросил небрежный взгляд на блестящий мусор.
– Монета правительства Соединенных Штатов! Лопни мои глаза, ведь ничегошеньки нет, а глупые кролики все равно тащат денежки.
– Роберт медленно повернулся лицом к пустыне.
– Ты ничего не видишь?
Нед Фыркнул.
– Ничего, и ты это знаешь!
– А мы видим!
– закричал Уилли.
– Мы...
– Уилл, - сказал Роберт.
– Но, Боб!.. Роберт!..
– Там нет ничего. Он прав.
– Боб мигнул.
Под барабанную
– Извините, джентльмены, мое место в классе!
– Нед метнулся к дороге, размахивая руками.
– Извольте, сэр, мэм! Сюда! Сюда! Деньги вперед!
– Почему?
– Уильям проводил взглядом орущего Неда Хоппера.
– Почему мы позволяем ему это делать?
– Погоди, - сказал Роберт кротко.
– Ты увидишь.
Они отошли в сторону, пропуская чей-то "форд", чей-то "бьюик", чей-то устаревший "мун".
Сумерки. На горе, метрах в двухстах над "Кругозором Таинственного города Миража", Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл поджарили и начали ковырять вилками скудный ужин: свинины считай что и нет, одни бобы. Время от времени Боб наводил видавший виды театральный бинокль на то, что происходит внизу.
– Тридцать клиентов с тех пор, как мы уехали, - сказал он.
– Ничего, скоро придется закрывать. Десять минут, и солнце совсем уйдет.
Уильям смотрел на одинокий боб, надетый на вилку.
– Нет, ты мне скажи: почему? Почему всякий раз, как нам повезет, Нед Хоппер тут как тут?
Боб хукнул на стекла бинокля и протер их рукавом.
– Потому, дружище Уилл, что мы с тобой чистые души. Вокруг нас сияние. И злодеи мира сего, как завидят его, радуются: "Эге, не иначе там ходят этакие милые, простодушные сосунки". И летят со всех ног к нам, погреть руки. Как тут быть?.. Не знаю. Разве что погасить сияние.
– Да ведь не хочется, - задумчиво произнес Уильям, грея ладони над костром.
– Просто я надеялся, что, наконец, настала наша пора. Такой тип, этот Нед Хоппер, только брюхом живет, и когда его гром разразит?
– Когда?
– Боб ввинтил линзы бинокля себе в глаза.
– Уже, уже разразил! Позор маловерам!
Уильям вскочил на ноги рядом с ним. Они поделили бинокль, каждому по окуляру.
– Гляди!
И Уильям, приставив глаз к биноклю, крикнул:
– Семь верст до небес!
– И все лесом!
Еще бы, такое зрелище! Нед Хоппер переминался с ноги на ногу возле машины. Сидящие в ней люди энергично жестикулировали. Он вручил им деньги. Машина ушла. И к ним на гору донеслись приглушенные расстоянием горестные вопли Неда.
Уильям ахнул.
Он возвращает деньги! Гляди, чуть не подрался с вон тем... А тот грозит ему кулаком! Нед ему тоже возвращает деньги! Гляди, еще нежное прощание... Еще!
– Так его!
– ликовал Боб, прильнув к своей половине бинокля.
И вот уже все машины катят прочь в облаке пыли. Старина Нед исполнил какую-то яростную чечетку, хватил оземь свои очки, сорвал плакат, ужасающе выругался.
– Во дает!
– задумчиво произнес Роберт.
–
Не дожидаясь, когда Уильям Бентлин и Роберт Гринхилл спустятся на своей машине к повороту на Таинственный город, разъяренный Нед Хоппер как пуля вылетел с мыса. Злобные крики, рев мотоцикла, разрисованный картон бумерангом взлетел в воздух и со свистом пронесся у самого уха Боба. Нед уже скрылся в облаке дробного грохота, когда плакат плавно опустился на землю. Уильям поднял его и вытер.
Сумерки сгустились, солнце прощалось с далекими вершинами, край затаился и смолк. Нед Хоппер исчез, и двое остались одни на опустевшем мысу, среди исчерпавших пыль колесных следов, глядя на пески и загадочный воздух.
– Нет, нет!..
– произнес Уильям.
– Боюсь, что да, - отозвался Боб.
Чуть окрашенная в розовое золото заходящим солнцем, пустыня была пуста. Мираж пропал. Два-три пылевых вихря кружили, рассыпаясь у горизонта, и только.
Глубокий стон выразил все разочарование Уильяма.
– Это он сделал! Нед! Нед Хоппер, возвращайся, ты!.. Все испортил, негодяй! Чтоб тебе света не видать!
– Он осекся. Боб, как ты можешь?.. Стоит, хоть бы ему что!
Роберт грустно улыбнулся.
– А мне его жаль, жаль Неда Хоппера.
– Жаль?!
– Он так и не увидел того, что видели мы. Не увидел того, что видел любой. Даже на миг не поверил. А ведь неверие заразительно. Оно и к другим пристает.
Уильям внимательно оглядел пустынный край.
– По-твоему, в этом все дело?
– Кто его знает.
– Роберт покачал головой.
– Одно несомненно: когда люди сворачивали сюда, они видели город, города, мираж, называй как хочешь. Но попробуй разглядеть что-то, когда тебе все заслоняют. Неду Хопперу не надо было даже руки поднимать, чтобы закрыть своей лапищей солнце. В ту же минуту театр - двери на замок.
– А нельзя...
– Уильям помялся, - нельзя нам снова открыть его? Что? Что нужно сделать, чтобы оживить такую штуковину?
Они окинули взглядом пески, горы, редкие одинокие облачка, притихшее бездыханное небо.
– Если глядеть уголком глаза, не прямо, а как бы невзначай, ненароком...
И они стали смотреть на ботинки, на руки, на пыльные камни под ногами. Наконец Уильям буркнул:
– А точно ли это? Что мы чистые души?
Роберт усмехнулся.
– Конечно, не такие чистые, как дети, которые побывали здесь сегодня и видели все, чего им хотелось, и не как те взрослые простые люди, которые родились среди золотистых полей и милостью божьей странствуют по свету, оставаясь в душе детьми. Нет, Уилли, мы с тобой ни те, ни другие, ни малые, ни взрослые дети. Но и у нас есть достоинство: мы радуемся жизни. Знаем, что такое прозрачное утро на пустынной дороге, знаем, как рождаются и гаснут звезды в небесах. А старина Нед, он давным-давно перестал радоваться. Как не пожалеть, когда представишь его сейчас: мчится на своем мотоцикле, и так всю ночь, весь год...