Диктат акулы
Шрифт:
Профессор и справился за час. Походил по залам, выискивая, как каждый медик, какой-нибудь «интересный» случай. Он отворачивал простыни, которыми были прикрыты трупы. О погибших от таинственного излучения он уже знал многое из отчетов, осматривал покойников сам – до него над ними основательно поработали коллеги. И Ли Джун был с ними абсолютно согласен. Смерть наступала в результате резонансного колебания органов, под воздействием инфразвуковых частот.
«Выдернули из столицы. Хотят моим именем прикрыться. По большому счету мне тут и делать нечего», – Ли Джун щелкнул зажигалкой, раскурил погасшую было «беломорину».
Его рука держала приподнятый край простыни.
– Интересный случай, – с блаженной улыбкой на губах пробормотал профессор.
Все остальные покойники были азиатами. И только один европейцем. На предплечье синела татуировка с эмблемой: «ВМФ СССР».
– Эй, коллеги, – крикнул он в гулком анатомическом зале, – кто производил вскрытие русского?
На его зов появились двое относительно молодых судмедэкспертов.
– Мы, товарищ профессор.
– Есть вопросы?
Профессор скептически глянул на своих выпускников. Как всякий университетский преподаватель, он видел в своих бывших студентах лишь бездарей и бездельников, способных променять лекции и практические занятия на лишнюю бутылку кислого рисового пива. И это несмотря на то, что его выпускники были уже награждены почетными званиями и государственными наградами.
– Хотите глянуть отчет, товарищ профессор? – подобострастно предложил один из патологоанатомов.
Второй смотрел себе под ноги как двоечник, не решался открыть рта перед академическим светилом.
– К черту отчет. Бумаги пишутся не для профессионалов. Объясняй своими словами.
Судмедэксперт, стараясь как можно чаще употреблять заумные медицинские термины, объяснил, что смерть наступила в результате проникающего ранения в области груди и последовавшей за этим остановки сердца.
– Похоже, этого террориста, русского по происхождению, застрелили потом соучастники. Выстрел произведен в упор. В кожу въелись частички сгоревшего пороха.
– Это и невооруженным глазом видно, – попыхивая «беломориной», проворчал профессор.
Кучка пепла упала на кафель, и Ли Джун растер ее ногой.
– А теперь смотрите сюда. Во все четыре глаза, – жестом фокусника он резко сдернул простыню, бросил ее на топчан и заложил руки за спину, – запястья хорошо осмотрели?
Двое бывших учеников профессора склонились над трупом. Каждый завладел одной рукой. Блестели стекла очков. Медики тяжело дышали. Они, как в прежние годы учебы, боялись строгого преподавателя, который приготовил им западню.
– Ну, молодые люди. И что мы видим? Что мы пропустили? Что не отразили в отчете?
Медики до боли в глазах всматривались в успевшую посинеть кожу.
– Да, да. Именно запястье. И на щиколотки не забудьте взглянуть. Там такая же картина.
Профессор заплевал «бычок» папиросы. Тут же выбил из пачки новую, залихватски переломил картонный мундштук и щелкнул зажигалкой. Крупный табак затрещал, как дрова в камине. Смолистое облако дыма поднялось к люминесцентной лампе и растеклось по сводчатому потолку полуподвального помещения.
– Итак, что мы видим? – вещал профессор. – То, что вы заметили частички сгоревшего пороха возле раны, – это хорошо, но это же первый класс начальной школы! Это же на виду. Нужно смотреть глубже.
Отмеченные званиями и наградами судмедэксперты вновь почувствовали себя беспомощными студентами-недоучками.
– Товарищ профессор, – взволнованно прошептал один из них, – взгляните, – и поднес увеличительное стекло к лодыжке трупа моряка, похищенного морскими торговцами с завода-рефрижератора.
– Зачем мне смотреть? – пожал плечами профессор, продолжая прохаживаться между рядами металлических столов, – я это заметил и невооруженным глазом. И, что характерно, сразу!
– И я вижу, – второй судмедэксперт склонился над трупом, чуть ли не нюхая его, – еле различимые следы веревки, характерные отпечатки волокон. Предположительно джутовая. Руки и ноги были связаны, товарищ профессор. А я-то сперва подумал, что это следы от резинки манжет.
– Для меня это не открытие, – Ли Джун даже не бросил взгляд на труп.
Он вел себя как гроссмейстер, ведущий партию одновременной игры с несколькими противниками, наперед зная, что во много раз превосходит их вместе взятые возможности. Профессор просто купался в своей славе.
– А теперь кто первым правильно ответит на мой вопрос?
Бывшие студенты напряглись. А Ли Джун продолжил:
– Связывали европейца до или после смерти?
– Конечно же, до, – одновременно вырвалось у обоих судмедэкспертов.
– Правильно. А теперь дополнительный вопрос. За сколько часов до смерти веревки впились в запястья и лодыжки нашего европейца? – и профессор, не оборачиваясь, большим пальцем через плечо указал на труп. – Если кто-нибудь из вас не читал моей монографии о появлении гематом, даже не советую отвечать.
– Предположительно прошло не менее четырех часов, – выпалил судмедэксперт-очкарик.
– Почему?
– Гематомы могут проступить и посинеть на теле только живого человека, через несколько часов после кровоизлияния. В своей монографии вы описали интересный случай, – подыскал нужное слово очкарик. – Когда жители деревни избили палками мертвого американского летчика. Гематом после этого не наблюдалось.
– Заключение верно и для людей белой расы, и для людей желтой расы? – задал каверзный вопрос профессор кафедры медицинского факультета.
– Вопрос расы не важен, – тут же бойко ответил второй судмедэксперт, – просто гематомы на светлой коже более заметны.
– Вижу, вы читали мою монографию. Выводы?
– Если этот европеец в самом деле участвовал в покушении на жизнь полковника Люня, то террористам не было смысла его связывать.
Профессор Ли Джун прямо-таки засиял от собственной важности:
– А теперь, молодые люди, вспомним, о чем я твердил вам на лекциях и практических занятиях в «анатомическом театре». Судмедэксперт имеет право делать выводы только в границах своей компетенции. Медицина – и больше ничего. Все остальное оставьте на совести следователей прокуратуры.