Диктаторы обмана: новое лицо тирании в XXI веке
Шрифт:
Вторая причина еще парадоксальнее: даже крупные победы, которые, как считается, не обошлись без махинаций, способны укрепить легитимность лидера. Удивительно, не правда ли? Ведь фальсификации должны подрывать претензии диктатора на власть. Но на поверку это не обязательно так. Наоборот, фальсификации могут повысить доверие к исходу выборов.
Разберем на примере. Предположим, граждане считают, что диктатор завышает свой результат на 10 процентных пунктов. Если выборы проходят честно и он получает 55 %, люди могут решить, что он украл победу, набрав всего 45 % голосов. Но если он добавит ожидаемые 10 % и заявит о победе с 65-процентным результатом, народ будет уверен, что он действительно победил 130 . Непостижимо, но в этом случае фальсификации поднимут доверие к результатам. И снизят вероятность протестов
В то же время признаки жульничества не всегда вредят демократическому образу диктатора, так как многие граждане автократий уверены, что в демократиях фальсификации распространены не меньше. Диктаторы обмана часто приходят к власти после хаотичных демократических правительств, проводивших небезупречные выборы. В сравнении с ними злоупотребления диктатора могут казаться нормальными или даже умеренными. А пропаганда будет твердить, что и западные лидеры занимаются манипуляциями. Иногда сами западные политики помогают продвижению подобных идей. Президент Трамп неоднократно предупреждал о нарушениях на выборах в США к восторгу российских прокремлевских СМИ, с удовольствием цитировавших его высказывания 133 . На сайте ЦИК РФ утверждается, что в американских выборах Пентагон обеспечивает «почти 100-процентную явку военнослужащих», которые голосуют «под присмотром командиров» 134 . Венесуэльские чиновники тоже любят заострять внимание на слабых сторонах американской политики. Согласно министру иностранных дел Венесуэлы, во время пересчета голосов во Флориде в 2000 году «на глазах у всего мира совершалось мошенничество колоссальных размеров» 135 .
Многие граждане в диктатурах разделяют это убеждение хотя бы отчасти. В октябре 2000-го социологи опрашивали россиян, считают ли они возможным, что следующие выборы президента США пройдут с нарушениями? (Заметим: это было до истории с пересчетом голосов за Буша и Гора). За вычетом 28 % ответов «не знаю», тех, кто считал, что фальсификации определенно или вероятно могут произойти, и тех, кто думал, что нарушения маловероятны, было примерно поровну 136 . В Венесуэле в 2011-м средний респондент оценивал качество демократии в США ниже, чем у себя на родине 137 . Граждане могут видеть недостатки в своих странах, но при этом предполагать, что такие проблемы есть везде.
Принято считать, что из-за фальсификаций страдает международная репутация диктатора. Они могут вызывать осуждение со стороны международных наблюдателей и санкции со стороны иностранных правительств. Однако, как мы увидим в шестой главе, если нарушения носят ограниченный характер, подобные риски не слишком высоки. Фактически наблюдатели на выборах нередко занимают умеренную позицию, опасаясь спровоцировать бурные протесты или стремясь учесть стратегические интересы своих стран 138 . И западные правительства готовы не замечать нарушений при условии, что автократы соблюдают все формальности. Для большинства из них с наступлением XXI века «новым главным требованием к выборам стала многопартийность, а не демократия» 139 .
А вот для непопулярных лидеров фальсификации определено могут быть опасны. Подозрения в том, что действовавшие тогда руководители Грузии, Украины и Киргизии украли выборы, послужили толчком к так называемым «цветным революциям» 2000-х 140 . У популярных диктаторов, успешно манипулирующих общественным мнением, риски ниже. Те, кто в принципе может выиграть выборы честно, редко сталкиваются с негативными последствиями, если завышают свой отрыв от конкурентов. Электоральные фальсификации выворачивают логику наизнанку. Казалось бы, они должны быть нужны непопулярным диктаторам – и не нужны популярным. Но в действительности фальсификации помогают популярным диктаторам, а для непопулярных они часто опасны – им выгоднее договариваться с оппозицией, не дожидаясь, пока против них поднимут мятеж.
СВЕРИМСЯ
Как и в предыдущих главах, статистические данные подтверждают переход от диктатур страха к диктатурам обмана. Начнем с выборов: за последние 200 лет они стабильно распространялись по всем типам автократий. За десятилетие, предшествующее 1820 году, лишь в одной из пяти недемократических стран проводились выборы законодательного органа или президента. К 1870-м годам выборы проходили почти в половине таких стран, а перед Первой мировой войной их доля выросла до двух третей. К концу 1930-х цифра поднялась до 75 %. После Второй мировой войны произошло проседание, но потом этот показатель для недемократических режимов стабильно шел вверх, достигнув 85 % в 1961-м и 93 % в 2018-м 141 .
Конечно, цифры включают и голосования-ритуалы, организуемые многими диктаторами страха. Но менялся также и характер выборов. Многопартийные выборы распространялись по миру автократий параллельно трем волнам демократизации, о которых говорилось в первой главе. Доля недемократических стран, которые в предыдущие десять лет провели хотя бы одни парламентские или президентские выборы с участием оппозиционной партии, стабильно росла и увеличивалась с 14 % в 1820-м до двух третей в 1933-м. В годы Второй мировой войны эта доля сократилась, в послевоенную «вторую волну» слегка подросла, а потом рухнула почти на все время холодной войны, достигнув минимума – 37 % – в 1983-м. Всплеск многопартийных выборов совпал с наступлением эпохи диктатур обмана: в 2018-м году они проводились в 78 % автократий 142 .
Мы отмечали, что диктаторы страха побеждают с результатом, близким к 100 %, а диктаторы обмана предпочитают более правдоподобные результаты. Так как диктатур страха со временем становится меньше, мы должны увидеть и сокращение числа выборов с аномально высокими результатами. Так оно и есть. В 1960-е, 1970-е и 1980-е победители почти половины всех национальных выборов в недемократических странах набирали более 90 % голосов. Но с тех пор таких крайностей стало гораздо меньше. К 2000-м в недемократических странах победители получали больше 90 % голосов менее, чем в 1/5 всех президентских выборов, и менее, чем в 1/10 парламентских 143 .
Следуя нашему эмпирическому правилу, можно установить, отличаются ли результаты диктаторов обмана и диктаторов страха. Выясняется, что да. Начиная с 1946-го на президентских выборах диктаторы страха побеждали с результатом выше 90 % в 57 % случаев; диктаторы обмана делали это в 26 % случаев, большинство из которых приходится на ранние годы, а для демократических лидеров этот показатель равен 1 %. На выборах в законодательные органы в диктатурах страха победившая партия набирала 90 % голосов в 55 % случаев, в диктатурах обмана – в 16 % случаев, а в демократиях – ни разу 144 . Многие диктаторы страха и не стремились придать итогам голосования видимость правдоподобия, а вот диктаторы обмана такую цель, как правило, ставили. Средний результат победителя на президентских выборах для диктаторов страха составил 85 %, для диктаторов обмана – 72 %.
Удается ли диктаторам обмана одурачить граждан? Для ответа на этот вопрос используем данные Всемирного опроса Института Гэллапа (GWP), на который мы уже ссылались в четвертой главе. Респондентов, в частности, спрашивают: «Уверены ли Вы, что в Вашей стране выборы проводятся честно?». Им предлагается выбрать из вариантов «да», «нет» и «не знаю». Мы рассчитали среднее значение для всех доступных опросов для каждой страны в 2005–2015 гг. Первое, что бросается в глаза, – это скептическое отношение к выборам даже в демократиях. Только 46 % респондентов в средней демократической стране (с индексом Polity2 >= 6) сказали, что уверены в том, что выборы в стране проводятся честно. Даже в совершенных демократиях (с индексом Polity2 = 10) таких ответов было всего 58 %. Мы уже отмечали, что жители автократий часто считают, что выборы в демократических странах тоже фальсифицируют. Похоже, многие жители демократических стран с ними согласны.