Диктиона и планета баларов

Куницына Лариса

— Но он был так молод… — виновато всхлипнула девушка.

Король улыбнулся.

— Мне понадобится ваша помощь. И ваше молчание.

Уходя, он подозвал к себе палачей.

— Когда здесь никого не останется, заложите вход камнями. Это приказ.

КИНЖАЛ ЛИННЫ

I

Несколько дней прошли спокойно. Оппозиция присмирела, а королевская партия праздновала победу. Ничто больше не предвещало неприятностей, разве что по ночам слуги видели возле замурованного входа в зал, где был казнён Элку, призрак женщины, который гладил скованные раствором камни. Впрочем, балары не боялись привидений.

Они удивились бы, если б такое привидение не появилось, или не появились бы слухи о нём.

Король стал более замкнут и задумчив. К отчаянию заботливого Элсы и к тревоге верного Чеса, он всё чаще требовал оставить его в одиночестве и уходил бродить по мрачным галереям и залам Дворца.

Бдительная Эния тут же заметила исчезновение принцессы Туры и заподозрила короля в убийстве на почве страсти, но никоим образом не осуждала его, памятуя о чувствительности человеческой натуры.

В доме князя Линны было пусто и тихо. Он часами бродил по угрюмым катакомбам, долго вглядывался в лица предков, смотрящих на него из своих хрустальных саркофагов, и молчал. Он не говорил ни со слугами, ни с женой. Его сподвижники пока не решались явиться и, потому он мог бесконечно погружаться в мир своих кипящих болью мыслей. Он призвал своих друзей в тот день, когда стало известно, что князь Приимок возвращается с Диктионы, где потерпел бесславное поражение. Умирающий король Дикта Кибелл и на этот раз сумел организовать оборону так, что космическая мощь баларов разбилась о доблесть полудиких людей. Умирающий ли?

— Нас, скорее всего, предали… — негромко произнёс Линна, словно ни к кому не обращаясь. — Весь план Приимока был построен на предательстве этого человека, посла Диктионы. Но кого он, скорее, мог предать? Баларов или своих сородичей? Конечно, нас… Разве балар может предать баларов из-за людей? Наше войско в очередной раз заманили на Диктиону, чтоб уничтожить. Знал ли об этом Брамон?

Он окинул взглядом собравшихся. Они с жадностью ловили каждое его слово.

— Не секрет, что Брамон ненавидел нас. Нас ненавидят все наши короли. Так ли трудно предположить, что он вступил в заговор с диктионцами? И это случилось уже не в первый раз. Нас уничтожают. Планомерно и последовательно. Каждый военный поход к этой ненужной нам планете обескровливает нашу экономику и отнимает наиболее выдающихся баларов, которые могли бы принести пользу королевству. Это замкнутый круг. Мы живём только для того, чтоб умирать там. Зачем нам Диктиона? Балары не смогут жить постоянно в её гнилом климате. Её дань ничего для нас не значит. Тогда зачем? В угоду королям? В угоду устаревшему Закону, сочинённому безумцем?

Его голос, только что звеневший под сводами зала, неожиданно угас. Он опустил голову.

— Мною движет не личная ненависть, хотя, мне есть за что его ненавидеть. Мой сын допустил ошибку и был наказан за неё. Но как? Казнь на солнце — это не просто традиция. Балар уходит туда, откуда он пришел: в песок, в раскаленный воздух, в жар небесных лучей… А мой сын был лишён этого возвращения. Его залили этой отвратительной жидкостью жидкостей, которая разъедает даже металл. Но дело не в этом. Я не хочу, чтоб кто-то истолковал мои намерения, как месть. Я думаю о благе моего народа, народа, который был вручен богами моим предкам. Я уже не смогу восстановить династию королей-баларов, но я хочу хотя бы освободить нашу планету от древнего проклятия. И, видит Небо, я это сделаю!

II

Король медленно шёл по тёмному коридору Дворца. Здесь не было окон, и всё же неуловимо чувствовалась ночь. Может, тишина, может, слабое дуновение прохладного ветра приносило эту весть, но он чувствовал, что для него настало время покоя. И отдохновения. Ему было, над чем

подумать. Он понимал, что Касу натравил на него Элку не случайно. Это было не просто испытание, это был явный повод для ускорения событий. Противник торопил его. Он жаждал развязки. Если всё выйдет, как он хочет, то королю даже не придётся обнажить клинок. Вот это намерение уничтожить врага чужими руками, руками тех, за чьи души боролся противник, пугало больше всего. За этим скрывалось более чем коварство, это был вековой опыт, непостижимый для такого юного существа, как король.

Он хотел поединка. Его душа рвалась в неравную схватку, готовая умереть в яркой вспышке борьбы, но мудрость прошлых инкарнаций удерживала его от красивых жестов. У него всё ещё хватало ума оттягивать битву, к которой он был заведомо не готов. Но что изменится, если ждать и дальше? Откуда он возьмёт силы? Скорее, наоборот, ответственность за планету, которую он взвалил на себя, измотает его вконец. Ведь он снова начал терять контроль над ситуацией и перестал понимать баларов, которые недавно были для него ясны, как день.

Он прошел по низкой галерее и свернул в узкий коридорчик. Он и сам не сразу сообразил, что привело его сюда. Лишь потом он вспомнил о призраке, которого видели здесь прошлой ночью.

Призрак был на месте. Невысокая женщина, закутанная в тёмно-синее траурное покрывало, гладила руками камни кладки. Он сразу же разглядел её мерцающие оранжевые пальчики. Заслышав его шаги, призрак бросился прочь, но вдруг замер.

— Зачем вы приходите сюда? — спросил король, подходя к заложенному входу в зал казни. Он провёл пальцами по гладкому камню.

Женщина медленно обернулась к нему и взглянула из-под капюшона. Никогда ещё он не видел такого прекрасного лица с тонкими чертами и таких глубоких зелёных глаз. Золотистые волосы падали на тёмные складки траурной ткани.

— Я думаю, что вы не желали его смерти, — тихо произнесла она. — Я не была на церемонии, но мне говорили, что вы были более опечалены, чем его друзья. Но король на нашей планете лишь раб Закона… Наверно, даже эта странная казнь была не причудой, а попыткой загладить эту ошибку судьбы.

— Он совершил преступление, — возразил король.

— Чего не сделаешь ради страсти… — пробормотала она. — Вы удивлены? Не стоит. Я знаю, что он чувствовал, мой бедный мальчик. Я знаю, что значит любить и бояться утратить… Я любила Линну, когда выходила за него замуж. Его родственники твердили ему, что я слишком хрупка, чтоб произвести жизнеспособное потомство. Он говорил, что стоит попробовать. По закону он мог оставить меня после двух неудач, и я страшно боялась потерять его. Его родичи требовали, чтоб он вернул меня родителям после того, как третье из моих яиц так и осталось лежать погребённым в горячем песке. Но он не послушал их. Элку был сыном Линны. Это от него он унаследовал умение любить. Элку был даром Небес. Он появился, такой веселый и сильный уже тогда, когда Линна даже не заговаривал о потомстве, чтоб не причинять мне боль…

Она смотрела в глаза королю своими немигающими глазами.

— Я не виню вас ни в чём. Быть может, вы посланы нам Небесами. Я только прошу отдать мне тело сына. Все сроки погребения уже прошли. Даже казнённых на солнце выдают через три дня. Я должна исполнить последний долг перед Элку. Я должна оплакивать его в течение пяти ночей и положить его тело в хрустальный саркофаг рядом с мумиями его предков. Отдайте мне его. Это не такая уж большая потеря для вас.

Король невольно любовался ею. Впервые он забыл о чешуе, хвосте и необычных глазах. Перед ним была прекрасная женщина, гордая и печальная. В ней было то, что сближает женщин всех рас и народов, в ней он увидел подлинную женственность, свет материнства и огромную духовную силу.