Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
Находясь в Петрозаводске, Дин подружился с членами сборной СССР по боксу, которые приехали в Карелию на очередные сборы и жили в той же гостинице, что и он. Иной раз после съемок Дин любил приходить в номер к тренеру команды Владимиру Воробьеву (в прошлом знаменитому боксеру), который оказался интересным собеседником. Под водочку они с Дином и переводчиком подолгу беседовали на самые разные темы.
Как выяснилось, Воробьев тоже одно время жил в Германии, правда, не социалистической, а фашистской. В пять лет он вместе со своей мамой и сестрами попал в оккупацию и вскоре угодил в гитлеровский концлагерь под Бременом.
– В отличие от большинства
Поскольку Дин ни о чем подобном не слышал, Воробьев продолжил:
– То есть меня должны были сделать «чистокровным арийцем». Для этого я прошел специальную комиссию, и со временем меня должны были передать на воспитание в немецкую семью или в специальный детский приют. Но до этого дело так и не дошло.
А в лагере я занимался музыкой – играл в тамошнем оркестре. Там я познакомился с немецким мальчишкой, который бегал в школу мимо лагеря. Он был сыном эсэсовского генерала и жил неподалеку – в собственном родовом замке. Мы с ним подружились, и он мне здорово помогал – носил сласти, одежду, которая была формой гитлерюгенда. А однажды я даже некоторое время жил в его замке. Ганс тогда заболел, подхватил воспаление легких и попросил своих родителей привести меня к нему. И его отец-генерал выполнил просьбу сына. И несколько дней я жил в этом замке, причем родители Ганса относились ко мне вполне дружелюбно. Хотя потом Ганс мне рассказал, что когда его отец узнал о том, с кем встречается его сын, он его здорово выпорол.
– Кроме того генерала вы еще кого-нибудь видели из нацистской верхушки? – поинтересовался Дин.
– Я видел еще Геринга, но это было мельком. Он проезжал мимо лагеря в свое имение, а я стоял вместе с другими детьми вдоль шоссе и махал его кортежу флажком. Совсем как сегодня встречают правительственные делегации.
– Значит, в фашистском плену вы не видели никаких ужасов? – с недоверием спросил Дин.
– Я же говорю, что в нашем лагере были сносные условия. Но это не значит, что так было в других. Например, рядом с нами был лагерь советских военнопленных, который немцы называли Собачьим. В последние дни войны немцы его затопили, уничтожив сразу 35 тысяч заключенных. Кстати, такая же участь должна была постигнуть и нас, поскольку немцы не хотели оставлять свидетелей. У нас, детей, ведь и кровь брали для переливания раненым немецким солдатам.
Освободили нас твои земляки-американцы. Правда, впечатления у меня от встречи с ними остались не самые радостные. Они привезли нам советские газеты с публикациями о судах над немецкими пособниками и стали запугивать наших родителей, что всех, кто работал на фашистов, дома ожидает каторга. В итоге большинство тех, кто сидел с нами в лагере, испугались и уехали в Англию. Но моя мама поступила иначе. Она заявила, что является женой красного командира и желает только одного – воссоединения семьи. Но, когда мы вернулись на родину, нас определили в фильтрационный лагерь в Гродно. И мы даже поначалу пожалели, что вернулись обратно. Но потом нас, как семью майора Красной Армии, который геройски погиб в первые дни войны, отправили в Тульскую область, в город Сталиногорск, откуда мы родом.
– А как же ваш немецкий друг Ганс – вы с ним больше не виделись?
– Когда нас освободили союзники, я сразу побежал в замок к Гансу. Но застал там только труп его отца, который лежал у себя в кабинете с простреленной головой. Судя по всему, он застрелился, чтобы избежать плена. А остальных домочадцев в замке уже не было – видно, сбежали.
– А как в вашу жизнь вошел бокс? – продолжал допытываться Дин, который хоть и был под хмельком, но с интересом слушал рассказ боксера.
– Это все началось в том же Сталиногорске. Причем косвенно в этом были виноваты немцы.
– Как это? – удивился Дин.
– Местные ребята дразнили меня фашистом и недобитым буржуем, поскольку я ходил в добротной западной одежке, которой нас снабдили англичане. Чтобы постоять за себя, мне пришлось заняться спортом. Начал я с толкания ядра, а потом перешел в боксерскую секцию. С тех пор бокс стал для меня смыслом жизни.
В течение всех дней, что Дин жил в Петрозаводске, он продолжал общаться с Воробьевым, найдя в нем искреннего и доброжелательного собеседника. Однажды Воробьев здорово выручил Дина, когда ему надо было срочно выезжать на съемки, а у входа в гостиницу собралась толпа поклонниц, которая была готова буквально разорвать Дина на сувениры. Тогда Дин пришел к Воробьеву и через его окно, которое находилось на первом этаже, выбрался на задний двор гостиницы и благополучно миновал толпу поклонниц.
Когда пришла пора прощаться и Дин стал приглашать Воробьева к себе в ГДР, тот только усмехнулся:
– Это вряд ли, Дин. Я ведь невыездной: у меня и анкета «подмочена» лагерным эпизодом, и членом партии я не являюсь.
Кстати, когда Воробьев вернется в Москву, его сразу вызовут в Спорткомитет для разбирательства. Кто-то из своих, кто тоже был в Петрозаводске, донес на Воробьева, что он весь тренировочный сбор только и делал, что встречался в своем гостиничном номере с американцем, пьянствовал и не проводил тренерских советов. Воробьев будет защищаться: мол, этот американец – знаменитый борец за мир Дин Рид.
– С каких это пор тренеру советской сборной нельзя встречаться с борцом за мир? А что водочку пили, так это в меру – никаких скандалов мы не устраивали.
В итоге наказывать Воробьева не стали и отпустили восвояси.
Съемки в Карелии длились две недели и закончились в конце марта. Затем съемочная группа вернулась в ГДР, чтобы в павильонах киностудии «ДЕФА» в Бабельсберге (под Потсдамом) продолжить съемки. А в апреле у Дина начались концертные гастроли: сначала он выступал в нескольких городах Восточной Германии, после чего отправился в Чехословакию (это была его первая гастрольная поездка в эту страну). В Праге Дин познакомился с актером Вацлавом Некаром, который на долгие годы станет его другом.
Между тем той весной случились события, которые вновь напомнили Дину разговор с Альбертом Норденом о Солженицыне. Дин совершенно случайно узнал, кого имел в виду Норден, когда проговорился о том, что в Берлине давно знали о желании Москвы выслать писателя. 24 апреля в ФРГ был арестован Гюнтер Гийом, которого разоблачили как многолетнего агента «Штази». Этот арест привел к отставке канцлера ФРГ Вилли Брандта, последовавшей 6 мая. Как потом выяснится, разоблачение Гийома было хитроумной операцией западногерманской БНД с целью заставить одного из инициаторов западноевропейской разрядки Вилли Брандта уйти в отставку. БНД еще в 1973 году разоблачила Гийома как агента «Штази», но предпочла не торопиться с его разоблачением, чтобы сделать это в будущем, когда представится удобный случай.