Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
– Чтобы сместить Ильиа и возвести на престол Перона? – предположил Дин.
– Правильно мыслите. Однако у военных свои планы на этот счет: они видят в президентском кресле своего человека – генерала Онганиа.
– Неужели перонисты этого не понимают? – удивился Дин.
– Все они понимают. Но они надеются, что сильнее военных. Ведь за ВКТ стоит многомиллионный пролетариат.
– Забастовками военных не испугаешь, – сказал Дин, помешивая сахар в чашке с кофе. – Когда перонисты подняли на 48-часовую забастовку пролетариат, чтобы заставить правительство изменить свое решение о высылке Перона, у них ничего не получилось. А военные и вовсе церемониться не станут – просто начнут стрелять.
– В том-то и дело, – согласился с Дином его собеседник. – Однако, к счастью, среди перонистов не все
– Вы хотите, чтобы я довел эту информацию до своих друзей? – после короткой паузы спросил Дин.
– То, что я вам сейчас сообщил, для ваших друзей далеко не секрет. Я хочу информировать их обо всех других подробностях контактов перонистов с военными. А эти контакты, поверьте мне, идут уже полным ходом.
– Я думаю, что мои друзья согласятся с вашим предложением. Но вы, наверное, что-то потребуете за эту информацию?
– Ни-че-го, – по слогам произнес Вайс. – Передайте вашим друзьям, что я делаю это по сугубо альтруистическим соображениям. Я хоть и немец, но не милитарист. И демократ Ильиа мне, как и вам, гораздо ближе, чем генерал Онганиа.
– Как вы предполагаете передавать мне информацию? – поинтересовался Дин.
– Я не хотел бы передавать ее лично вам, поскольку вы человек достаточно известный и вас легко вычислить, – ответил Вайс. – Поэтому найдите надежного человека, который мог бы забирать у меня эту информацию при наших коротких встречах в разных частях города. Я надеюсь, найти такого человека для вас не проблема?
– Угадали, – засмеялся в ответ Дин.
Когда на следующий день Дин рассказал Вареле о своей встрече с Вайсом, тот сильно удивился:
– Я же тебя предупреждал, чтобы ты был осторожен в своих контактах с этим человеком.
– Но почему? – удивился Дин. – Ведь он предлагает себя только исключительно в роли информатора. И если он задумал что-то опасное для нас, мы легко можем проверить это по тем сведениям, которые он нам передаст.
– Это все так, но этому немцу я не доверяю, – продолжал упорствовать Варела. – Хотя и в твоих словах есть свой резон. Мы действительно ничем не рискуем, используя его в качестве информатора. Ладно, уговорил: мы найдем человека для контактов с твоим Вайсом. Сегодня же поговорю об этом с Исидоро.
Дин знал, о ком говорил Варела: человек по имени Исидоро возглавлял разведывательную службу компартии Аргентины и слыл большим специалистом в своем деле. Именно при нем компартия достигла больших успехов в своей конспиративной, а также шпионской деятельности, имея своих агентов и информаторов даже в правительстве и военной среде.
Уже спустя три недели после этого разговора Варела сообщил Дину, что та информация, которой снабжает их Вайс, действительно представляет огромную важность.
– То, что мы имеем от него, не сообщает нам ни один наш источник, – сказал Варела. – Кажется, я был не прав в отношении этого немца.
Дина это сообщение обрадовало. После него он лишний раз убедился, что интуиция и в том случае его не подвела.
Тем временем политическая осень в Аргентине выдалась жаркая. В сентябре в Тукумане был проведен конгресс сторонников мира, на котором была принята резолюция против интервенции США во Вьетнаме. В том же месяце Белому дому был нанесен еще более чувствительный удар: Национальный конгресс Аргентины выступил против резолюции палаты представителей США, одобряющей военную и экономическую интервенции США в Латинской Америке. Все эти события активизировали действия противников Ильиа, которые через правую прессу стали нападать на президента и его политику. Ожили и разного рода радикальные группировки, которые взяли на вооружение провокации. Одной из их жертв вновь стал Дин Рид, дом которого снова подвергся атаке радикалов.
На этот раз до стрельбы не дошло, однако дом разукрасили сильно – опять намалевали на стенах коммунистические символы в виде серпа и молота. Дин воспринял это спокойно, а вот Патрисия испугалась. Она всерьез решила, что это только начало, что в складывающейся обстановке этим людям ничего не стоит повторить вооруженное нападение на них. И Патрисия стала умолять Дина покинуть Аргентину. Но тот и слушать об этом не хотел. Но, поскольку состояние жены вызывало у него тревогу, он сделал шаг, на который раньше никогда бы не решился: 4 ноября выступил в печати со статьей «Я не коммунист!», где заявил, что никогда не принадлежал к коммунистической партии и вступать в нее не собирается. О своей поездке в СССР Дин заявил, что ездил туда не как политик, а всего лишь как артист, который имеет право выступать в странах с любой политической системой. «Я не политик, – писал Дин, – но я всегда поддерживал политику покойного президента Джона Кеннеди, который пытался освободить мир от угрозы ядерной войны».
Как ни странно, но эта статья возымела действие: провокации против Дина прекратились. А уже вскоре, в середине ноября, чаша весов в противостоянии «президент – оппозиция» склонилась в пользу первого. Кульминацией этого стало смещение с поста главнокомандующего сухопутными войсками генерала Хуана Онгания – главного претендента на президентский пост в стане оппозиции.
В феврале 1966 года Дин отправился с концертами в Венесуэлу. Поселился он в гостинице в центре Каракаса, причем окна его номера выходили аккурат на ультрасовременный небоскреб англо-голландской нефтяной компании «Шелл». Эта компания стояла на втором месте по добыче в Венесуэле «черного золота» – нефти. На первом, само собой разумеется, были американцы – компания «Креол», являвшаяся филиалом «Стандард ойл» (на третьем месте тоже были американцы из «Мене Гранде» – филиала «Галф ойл»). Вообще по добыче нефти Венесуэла тогда стояла на третьем месте в мире, после США и СССР, и на первом по ее экспорту. Фактически весь государственный бюджет страны и ее валютные поступления (95 процентов) были отданы на милость иностранных нефтяных компаний. Вывоз «черного золота» из страны был поставлен так широко, что большинство здешних экспертов не смущаясь признавались: «Нам оставляют кости, а мясо увозят». Правда, в последние несколько лет иностранным компаниям пришлось пойти на некоторые уступки, и их отчисления и налоги в венесуэльскую казну стали составлять ежегодно около полутора миллиардов долларов. Однако львиную долю этих денег присваивала себе местная олигархия «мантильос», которая буквально утопала в роскоши. Она не была заинтересована в развитии сельского хозяйства, предпочитая зарабатывать легкие деньги от банковских и внешнеторговых операций.
Что касается подавляющего числа венесуэльцев, то они жили куда более скромно. Причем если городские жители худо-бедно сводили концы с концами, то вот большая часть крестьян откровенно нищенствовала. Дин собственными глазами видел их убогие хибары «ранчитос», когда проезжал по окраинам Каракаса. И сердце Дина обливалось кровью от подобной несправедливости. Ведь Венесуэла была самой богатой страной Латинской Америки (в пропорции к численности населения, которое составляло свыше 8 миллионов человек), но не могла обеспечить подавляющему числу своих жителей достойной жизни. «Разве это справедливо? – мысленно задавал себе вопросы Дин. – Недра этой замечательной страны безжалостно эксплуатируются иностранными компаниями, в подавляющем большинстве американскими, причем эти деньги идут не на благие дела, а на ту же войну во Вьетнаме».
Итогом этих размышлений стало стихотворение, которое Дин написал сразу по возвращении в Аргентину. Он назвал его «Я видел сто миров…»
Я много повидал миров в подлунном мире,Они меня без лишних слов ошеломили…Здесь голодают бедняки за то лишь, боже,Что цвета черного у них оттенки кожи.Здесь есть миры, где целят в лоб из револьвераЗа то лишь, что в душе твоей – иная вера.А есть миры, где ребятня, копаясь в глине,От века видит башмаки – на господине.Есть странные миры, где врач сулит спасеньеНе раньше, чем узнав у вас про сбереженья.Не счесть таких миров, увы, смотря на Землю,Но мир корысти и оков я не приемлю!