Дин Рид: трагедия красного ковбоя
Шрифт:
В это же время у Дина случилась знаменательная встреча, которая сильно повлияла в дальнейшем на его мировоззрение. Стоял обычный мартовский день, когда поздно вечером в квартире супругов зазвонил телефон. Поскольку Патрисия уже собиралась ложиться спать, а Дин смотрел телевизор, к аппарату подошел именно он. Подняв трубку, он услышал голос своего агента на телевидении журналиста Хавьера. Тот спросил:
– Вы одни дома?
– Одни, – ответил Дин. – А в чем дело?
– Можно, я приведу к вам на ночь одного человека? Ему негде остановиться.
– Конечно, можно, – не раздумывая ответил Дин, который давно был знаком с Хавьером и полностью ему доверял.
Известие о том, что сейчас к ним в дом придет неизвестный мужчина, Патрисия встретила без особого энтузиазма.
– Это неприлично, когда хозяйка в доме, а гостя встречает один хозяин, – сказала она.
Дин ничего не сказал жене, но мысленно поблагодарил ее за благородство.
Гости пришли примерно через час. Первым в дом вошел Хавьер, а следом за ним и гость – мужчина с седыми волосами и в очках. Протягивая хозяевам руку, мужчина представился:
– Рамон Бенитес, уругвайский коммерсант.
Сказав это, мужчина внезапно закашлялся и тут же поспешил достать из кармана своего пиджака носовой платок. По этому сильному кашлю Патрисия сразу определила, что у гостя астма.
– Одним платком здесь не поможешь, – сказала Патрисия и ушла в комнату.
Она вернулась спустя минуту и протянула гостю лекарство, снимающее приступы астмы. Принимая его, гость спросил:
– Вы доктор?
– Домашний, – улыбнулась Патрисия.
– Спасибо, сеньора, – поблагодарил хозяйку гость, после чего предложил: – В знак благодарности я готов разделить с вами ваши хлопоты и помочь вам приготовить ужин. Что вы стряпаете?
– Пиццу.
– Прекрасно. Я знаю рецепт неаполитанских спагетти, которые, уверен, вам понравятся. Куда идти?
Вместо ответа Патрисия развернулась и первой отправилась на кухню. Гость прошел следом. Когда они скрылись, Хавьер засобирался в обратный путь. Но прежде чем уйти, он решил открыться Дину. Когда они вышли на улицу и Дин прикрыл за собой дверь, Хавьер сказал:
– Я знаю, Дин, что ты надежный человек, иначе не привел бы к тебе этого человека. Ты его прекрасно знаешь, но тебя ввела в заблуждение его внешность. Но это обычные чудеса гримерного искусства.
– Ты меня заинтриговал, – честно признался Дин.
– Я сам был заинтригован, когда узнал, кого мне предстоит сопровождать. Этот человек – Че Гевара.
– Эрнесто? – вскрикнул от удивления Дин.
– Тише! – воскликнул в ответ Хавьер и даже непроизвольно прикрыл рот друга ладонью. – Я сообщил это тебе не для того, чтобы ты разбудил пол-улицы. Просто с моей стороны было бы не по-дружески оставлять тебя в неведении. Повторяю, мы верим тебе и надеемся, что ты сделаешь все возможное, чтобы команданте было у тебя уютно и спокойно. А завтра утром я заберу его.
Дин был потрясен этим сообщением. Шутка ли: в его доме остановился сам Эрнесто Че Гевара – легендарный команданте, соратник самого Фиделя Кастро! Как и большинство латиноамериканцев, Дин преклонялся перед этими людьми, не только не побоявшимися бросить вызов Америке, но и претворившими свои революционные идеи в жизнь.
Из различных источников Дин хорошо знал биографию Гевары. И эта биография его пленила. Гевара был на десять лет старше Дина и по профессии был врачом – он окончил медицинский факультет Национального университета. Еще в ранней молодости увлекся левыми идеями и вместе со своим отцом состоял в подпольной организации, а потом принял участие в гватемальской революции. Летом 1955 года, когда Гевара с женой жил в Мексике, судьба свела его с Раулем Кастро – младшим братом Фиделя Кастро (в Мехико и находился штаб фиделистов). Чуть позже Рауль сообщил брату о знакомстве с молодым аргентинским врачом, защищавшим гватемальскую революцию, и посоветовал с ним встретиться. Эта встреча произошла в Мехико, в доме 49 по улице Эмпаран. Во время той встречи Гевара произвел на Фиделя прекрасное впечатление. Чуть позднее лидер кубинской революции скажет, что в тот период Гевара «имел более зрелые по сравнению со мной революционные идеи. В идеологическом, теоретическом плане он был более подкован. По сравнению со мной он был более передовым революционером».
Спустя год – в декабре 1956 года – Гевара и Фидель с группой бойцов предприняли попытку вооруженного проникновения на Кубу, высадившись на шхуне «Гранма». Однако спецслужбы диктатора Батисты разгромили повстанцев: из 80 человек погибла половина, 20 человек были арестованы. Геваре и Фиделю удалось спастись с небольшой группой бойцов.
Эта неудача не испугала революционеров, и они, собравшись с силами, продолжили свою борьбу. Гевара участвовал в нескольких сражениях в кубинской провинции Сьерра-Маэстра и дважды был ранен: в шею и ногу. В конце концов усилия повстанцев не прошли даром: 1 января 1959 года режим Батисты был свергнут. Премьер-министром страны стал Фидель Кастро, его брат Рауль возглавил Повстанческую армию, а Гевара сел в кресло президента Национального банка. Назначая его на эту должность, Фидель заметил: «Я тебе доверяю ключевую должность в кубинской экономике, потому что неограниченно верю тебе, Че…»
Между тем на Геваре была не только экономика – он продолжал оставаться одним из главных идеологов нового режима (в свое время он руководил идейно-воспитательной работой в среде повстанцев). Правда, на некоторые вещи их взгляды с Фиделем расходились. Например, Гевара считал, что нельзя безрассудно бросаться в объятия коммунистической Москвы, а нужно уметь отстаивать собственное мнение, даже если оно не нравится русским. По словам Гевары: «Нет, я не ортодоксальный марксист: предпочитаю определять себя как революционного прагматика. Мне нравится анализировать факты по мере их появления. Я не сторонник жестких схем…» Фидель же считал, что Москва – единственный союзник Кубы на данном этапе, поэтому критиковать какие-то ее неверные методы неразумно. «Можно и промолчать», – говорил Фидель. Но Гевара всегда говорил то, что думал. Однако в спорах с Фиделем ему не всегда удавалось отстоять свою точку зрения. Так, в ноябре 1960 года он участвовал в совещании 81 компартии в Москве и позволил себе заявить, что к Заявлению, принятому там (в нем шла речь и о поддержке кубинской революции), их делегация отношения не имеет, но всем сердцем его поддерживает. Фиделю это высказывание крайне не понравилось, и он потребовал от Гевары его дезавуировать. Что Гевара и сделал, публично заявив, что переводчик неправильно перевел его слова: мол, он имел в виду не все Заявление, а только то место, где речь шла о кубинской революции.
Гевара несколько раз был в Москве, и увиденное там ему не очень понравилось. Особенно в части того, как живет тамошняя партийная и хозяйственная элита. Все эти представительские лимузины «Чайка», спецраспределители для номенклатуры, дачи за высокими заборами шли вразрез с его понятиями о справедливом обществе. Он считал, что элита не должна жить лучше своего народа. Тем более элита первой в мире страны, где победил социализм. Вот почему на Кубе он проводил совсем другую политику. Именно Гевара был инициатором того, что вся революционная элита Кубы не только декларировала свою близость с народом, но и на деле доказывала это.
На острове в те годы не было никаких специальных распределителей для номенклатуры, и она испытывала те же тяготы, что и простой народ (например, отоваривалась в обычных магазинах). А по выходным все кубинские руководители в качестве добровольцев шли на плантации сахарного тростника или в порт, где вкалывали наравне со всеми: рубили мачете тростник или разгружали сухогрузы. Причем Гевара не делал для себя никаких скидок, хотя с детства страдал приступами астмы. А когда Гевару наградили профсоюзной медалью «Ударник добровольного труда», он смущенно сказал журналистам: «Это недоразумение, так как руководители должны без всяких поощрений показывать пример во всем» (эту медаль он потом подарил своей старшей дочери за отличную учебу). В своих публичных выступлениях Гевара призывал руководителей проявлять «скромность, простоту и правдолюбие; не считать себя единственными обладателями истины; постоянно учиться и правильно воспринимать критику: правда не бывает плохой. Не соблюдающего всего этого руководителя надо просто прогонять».