Динка (с иллюстрациями Воробьева)
Шрифт:
Динка явилась домой в таком плачевном виде, что Леня, встретив ее на лестнице, с удивлением сказал:
– Ты что же это какую мегеру из себя строишь?
– Какую еще Мегеру! Ты сам хороший… мегер!
– огрызнулась Динка.
Матери она сказала:
– Я, мама, нечаянно так расширилась, что попала на базар… Но зато наш ридикюльчик наконец потерялся!
Больше Динка ничего не сказала, но всю ночь ее преследовали во сне два видения: вывалянный в пыли кусок сала и мальчик с рваным, кровоточащим ухом…
Глава 20
КАРАЮЩАЯ
На другой день Динка встала вялая, убитая. Когда мать и сестры ушли, Леня усадил ее за стол и, отодвинув подальше ее любимую горчицу, густо намазал хлеб маслом, положил сверху ломтик колбасы.
– На, съешь… А то ходишь по городу не евши. Гляди, уж серая, как земля, стала.
Динка молча откусила хлеб, положила в рот ломтик колбасы, но жевать не стала.
– Ты что это?
– спросил Леня.
Динка покачала головой и, держа во рту колбасу, пошла в кухню. Оттуда послышался крик Маруси:
– Дывысь, яка фуфыра! Колбасу с рота выкидае… Ось, я матери скажу. Заелась, чи що?
Динке сразу вспомнились раскосые глаза и злой голос: «Сытая морда…»
Она глубоко вздохнула и, не допив чай, поплелась в свою комнату, но Леня взял ее за руку.
– Макака, - ласково сказал он.
– Ты уже совсем забыла меня… Вроде чужой я тебе стал…
– Ты все с Васей… И с мамой теперь дружишь, все ей говоришь…
– Ну, а как же мне, Макака… Ведь она для меня, как родная мать… Что тебе, то и мне… А Вася учит меня… Вот как уж попаду я в гимназию, тогда опять целые дни вместе будем, - торопливо уверял Леня.
Динка безнадежно махнула рукой.
– Ну, пошли в мою комнату, поговорим… Помнишь, как на утесе, бывало… И поговорим и посмеемся, - заглядывая ей в глаза и пытаясь понять, что с ней, говорил Леня.
Динка молча вошла в комнату, тяжело вскарабкалась на подоконник и, стиснув на коленях руки, сказала:
– Я скоро умру, Лень…
– Тьфу ты!
– побледнел Ленька.
– Какие страшные слова говоришь… Да я от одних этих слов не то что умру, а прямо на твоих глазах скончаюсь! С чего это тебе в голову такая чушь лезет?
– Это не чушь… У меня уже сердце разорвалось. Вот как у некоторых бывает ухо разорванное и кровь на нем запеклась, так и у меня… Я все равно, Лень, уже не могу жить, - тоскливо протянула Динка, глядя перед собой сухими тусклыми глазами.
– Макака! Да ты хоть мне-то правду скажи… Ты ведь вчера все утро где-то бегала, может, в какую западню попала… Ведь если ты не велишь, я даже матери не скажу!
– отчаянно взмолился испуганный мальчик.
– Я, Лень, знаешь что тебя попрошу… Когда ты уж совсем вырастешь, тогда отомсти всем торговкам, у которых сало, и потом…
Динка припомнила, как лавочник из соседней лавки вытолкал в спину старика, который просил у него в долг осьмушку чая… Она загнула пальцы.
– Торговок… Потом лавочников… Ты, Лень, записывай себе, кто кого обижает.
Динка вдруг оживилась и, незаметно для себя, рассказала всю сцену с нищими, которую она видела на базаре, потом рассказала про мальчика с разорванным ухом и про кусок сала, который она прятала в своем подоле.
– Этот мальчик сказал еще, что у меня сытая морда, - неожиданно всхлипнула Динка.
– А по-настоящему это у той торговки… сытая… морда…
– У ней! У ней! Это он про нее и сказал! А у тебя какая же морда? Обыкновенное лицо! Ты об этом брось и думать. А этих торговок мы как вырастем, то сразу… каюк! С салом - без сала… - яростно жестикулируя, заверил Ленька.
– И лавочника… И вообще всех подлых людей… - подсказывала Динка.
– Всех, всех! Об этом и говорить нечего! Мы с ними разберемся! А сейчас ты вот что… Как заметишь за кем какую подлость, так и запиши себе, ладно? И не плачь, не надрывай себе сердце, а - р-раз! И запиши! Вот, к примеру, как.
Ленька вырвал из тетрадки лист и, подумав, написал на нем большими буквами:
КАРАЮЩАЯ РУКА
– Вот, - сказал он, передавай этот лист Динке.
– Тут ниже ты и записывай! Вот садись к столу и запиши: «Торговка… Лавочник…» Только список свой ты до времени держи втайне. Поняла?
– подняв вверх палец, торжественно внушал Леня.
Динка быстро-быстро закивала головой.
– А с нищими как, Лень? Вот если будет революция, то как они?
– А какие же нищие? Откуда они возьмутся после? Каждый будет работать. А если которые дети-сироты, так этих рабочие накормят, соберут куда-нибудь в одно место. А как же иначе?
– Конечно. Как же иначе? А помнишь, Лень, как ты мне обещал, что, когда вырастешь, построишь такой большой-большой дом для сирот, помнишь?
– Я все помню. Мне бы только вот выучиться.
– Леня кивнул на стол, заваленный книгами.
– Человеком стать!
Взяв со стола листок, Динка, уже совершенно успокоенная, сказала:
– У меня даже зажило сердце. Ты не бойся, Лень! Я еще поживу!
– Конечно, поживи, - согласился Ленька.
– А кто тебе досадит, того я либо сразу вздую, либо уж после… «карающая рука» сама с ним расправится.
Глава 21
ВРЕМЯ ЦВЕТОВ И БЕЛЫХ ФАРТУКОВ
Весна зеленым кольцом охватила Киев, весна сделала его нарядным, цветущим, но уже скоро-скоро она должна была встретиться с летом и уступить ему дорогу…
А пока это было время изумрудной нежности молодых листьев, опьяняющих запахов земли и распускающихся цветов. Младшие классы давно отгуливали свои летние каникулы, а для старших наступило страдное время экзаменов. К Алине приходили подруги, они вместе готовились, нарезали из бумаги билетики и тащили их, стараясь заранее угадать, кому достанется какой билет… К Мышке тоже забегали подруги, но готовилась она одна. Леня вытаскивал ей на балкон мягкое кресло, и, сидя на солнышке, Мышка спокойно и не спеша повторяла пройденное.