Дипломат
Шрифт:
– Почему?
– Это было бы неправильно, вот и все.
– Мистер Мак-Грегор, нужно уметь различать между правильным в широком смысле и правильным в узком смысле. Я думал, что вы считаете долгом высказать свою точку зрения на иранский вопрос.
– Да, считаю. Но только не таким путем.
– Каким «таким путем»? Я вам предлагаю честный и открытый путь. Мы не просим у вас ничего, что не соответствовало бы вашим убеждениям, каковы бы они ни были. Если вас останавливают соображения этического порядка, «правила честной игры», то вы меня просто удивляете. Я думал, что опыт научил вас более здравым принципам морали. – Доктор Росс встал. – Может быть, мне все-таки удастся убедить вас?
– Едва ли.
Доктор Росс уже взялся за ручку двери. – В таком случае, не будем даром тратить время.
– Простите, – сказал Мак-Грегор, провожая гостя по лестнице, – но я не могу вам этого объяснить.
– Ничего, – доктор Росс помахал рукой. – Если вы человек принципиальный, то ваши взгляды изменятся под давлением обстоятельств.
– Сомневаюсь, – сказал Мак-Грегор.
Доктор Росс не стал спорить. Он пожал руку Мак-Грегору своей широкой, смуглой рукой. – Прощайте, молодой человек, – сказал он и вышел не оглядываясь. Он, повидимому, уже забыл о Мак-Грегоре и всецело был поглощен мыслями о том, что ему предстоит сделать.
Мак-Грегор не стал раздумывать над своим отказом. Он был окончательным и бесповоротным. А основной вопрос попрежнему оставался нерешенным: как быть с Эссексом и с самим собой? Не разрешился он и к семи часам вечера, когда Мак-Грегор вместе с Джоном и Джейн Асквит входил в вестибюль отеля «Савой».
Джона Асквита немедленно подхватили двое из гостей, и он помчался вперед, а Джейн и Мак-Грегор шли за ним по просторному вестибюлю и широким коридорам. Как только они вошли в большой зал, где собрались делегаты ООН, Асквит исчез в толпе, и Джейн сказала Мак-Грегору: – Айвр, можно я возьму вас под руку? Не люблю чувствовать себя без опоры на таких сборищах.
Мак-Грегор догадывался, что Джейн Асквит сделала это, чтобы придать ему бодрости. Он в этом не нуждался, но все-таки ему приятно было чувствовать на своей руке ласковое прикосновение ее пальцев. Они подошли к незнакомому им хозяину, раскланялись с ним и, пробравшись сквозь толпу громко разговаривающих мужчин и женщин, направились к высоким окнам, за которыми в вечернем мраке текла черная Темза. Такое множество людей подходило здороваться с Джейн Асквит, что Мак-Грегор был ей благодарен за то, что она прямо прошла в дальний угол и скромно уселась на подоконник. – А вы прислонитесь к косяку и стойте возле меня, – сказала сна. – Единственное спасение от Джона на таких приемах это прижаться к стене и не трогаться с места. Не то он будет окликать вас со всех концов зала и тащить к вам всех по очереди, а я не хочу, чтобы он вас смущал.
– Теперь он уже не может меня смутить. – Мак-Грегор невольно улыбнулся, глядя на крупную голову Асквита, мелькавшую на другом конце зала. Никогда еще ни один человек не внушал ему столь глубокой симпатии. – Он всегда остается самим собой, правда? – сказал он.
– Только не учитесь у него сварливости, – предостерегла Джейн, но ее улыбающиеся глаза говорили обратное; они одобряли все, что делал Асквит, и поощряли Мак-Грегора следовать его примеру.
Больше разговаривать им не пришлось. Не успели они расположиться у окна, как им подали коктейли и сендвичи с анчоусами, а Джейн Асквит немедленно стали осаждать изъявлениями дружбы и любезностями. Она знакомила Мак-Грегора со всеми, но тот и не попытался разобраться в этом потоке имен и лиц, а в бессвязную светскую болтовню Джейн его не втягивала. Мак-Грегор стоял молча, прислонясь спиной к стене; он не тяготился своим одиночеством и с любопытством наблюдал, как выглядит в часы досуга весь этот мир официальных лиц, занятых созданием такой жизненно важной организации. Кое-кого он узнавал: тут были члены делегаций, их помощники, сотрудники, чиновники, советники. Все эти люди отличались изысканными манерами, каков бы ни был их возраст и на каком бы языке они ни говорили. Женщины держались приветливо и дружелюбно, ровно настолько, насколько полагалось. Самым неотесанным человеком в зале был Асквит. Время от времени его голос покрывал шум и говор толпы, и тогда Джейн Асквит слегка поднимала брови и смотрела на Мак-Грегора, дожидаясь, чтобы он встретился с ней глазами. Приятно и спокойно было возле Джейн Асквит, но ее муж то и дело вторгался в этот мир тишины и покоя, подводя к ним людей, которым, по его мнению, следовало послушать, что Мак-Грегор имеет сказать об Иранском Азербайджане.
Началось с приземистого седеющего человека, по фамилии Мэрфи, которого Джон Асквит отрекомендовал как австралийского посла, путешествующего по Западной Европе.
– Австралия, – сказал Асквит, подмигивая Мак-Грегору, – теперь член Совета безопасности; более того, представитель Австралии мистер Мэйкин сейчас председательствует в Совете безопасности. Поэтому мистер Мэрфи, хотя сам и не делегат, – особа весьма значительная, и ему, конечно, очень интересно получить информацию об Азербайджане из первых рук.
Мистер Мэрфи был слегка навеселе, и замечание Асквита о том, что он известен в Австралии, как деятель профсоюза шляпников, явно не удовлетворило его. Он тут же сообщил Мак-Грегору, что из рядового члена союза он сумел превратиться в хозяина шляпной фабрики, на которой работают двести мужчин и женщин, а сверх того занимает видную должность в лейбористской партии Австралии. После того как все это было уточнено и Асквит отошел от них, мистер Мэрфи спросил Мак-Грегора, что это за история с Азербайджаном.
Однако, не дав Мак-Грегору ответить, он тут же заговорил сам: – Это все проделки русских. Мы должны разбить их. Я социалист, и я говорю вам, что первым делом надо истребить красных. Конечно, этим займутся Англия и Америка, но мы все должны приложить к этому руку. Вся эта затея с ООН и гроша ломаного не стоит, если малые страны не будут иметь там голоса, а мы представляем малые страны. Иран – малая страна, и мы позаботимся о том, чтобы его права были соблюдены. Если Англия выдохлась, то Австралия может занять ее место, и мы доведем это дело с Азербайджаном до конца, можете не сомневаться. Все это устроили русские.
– Если бы вы знали историю Иранского Азербайджана… – начал Мак-Грегор.
– Книг по истории я не читаю, – сказал мистер Мэрфи. – Вообще никогда ничего не читаю. Я и так все понимаю, и ничего мне читать не надо, чтобы знать, чего хотят русские.
– Вы дурак, – спокойно сказал Мак-Грегор, показав себя достойным учеником Асквита. – Дурак и неуч.
Рот мистера Мэрфи на секунду открылся, и его не утомленные чтением глазки впились в лицо Мак-Грегора, ища шутливой улыбки. Не обнаружив ее, мистер Мэрфи выставил свой квадратный подбородок. – Послушайте, – сказал он, – этого я не потерплю. Как вас зовут и кто вы такой?
– Моя фамилия – Мак-Грегор.
– Я доведу об этом до сведения Форейн оффис. Я не позволю, чтобы всякая…
– Отстаньте, – сказал Мак-Грегор и вдруг увидал входящих в залу Кэтрин и Эссекса.
Кэтрин была в красном платье; жемчужная пряжка придерживала на затылке ее гладко зачесанные волосы. К ней тотчас подошла какая-то дама и стала пожимать ей обе руки, потом какой-то молодой человек поцеловался с ней, а лорд Эссекс стоял рядом, сияя улыбкой, очень представительный в сером костюме, голубой рубашке и вязаном галстуке. Все это плюс Асквит, который приволок нового дипломата, чтобы тот послушал про Азербайджан, совсем доканало Мак-Грегора. Асквит без церемоний оттолкнул мистера Мэрфи и познакомил Мак-Грегора с иностранцем во фраке, отрекомендовав его как представителя одной из стран, входящих в ООН. Иностранец с тем же успехом мог быть представителем Патагонии – Мак-Грегор едва слушал, что ему говорят. Асквит исчез немедленно, как только иностранец открыл рот; впрочем, иностранца интересовал не Азербайджан, а Кэтрин и Эссекс.