Дипломатия и войны русских князей
Шрифт:
У Семена было два сына — Федор и Дмитрий. Курбские князья в XV—XVI веках считались довольно породистыми среди Рюриковичей. Так, внук Семена Курбского Андрей был женат на дочери князя Андрея Васильевича Углицкого, брата Ивана III. Но в придворные Курбские не лезли и занимались исключительно ратным делом. Практически ни один поход московской рати не обходился без князей Курбских. Тот же Андрей Дмитриевич Курбский в 1494 г. был воеводой большого полка в сражении под Оршей. В 1495 г. он участвовал в походе великого князя Ивана III на Новгород, в 1508 г. был воеводой сторожевого полка в Смоленском походе, в 1512 г. снова был воеводой большого полка, а в 1513 г., во время похода великого князя Василия Ивановича к Смоленску, — снова воеводой сторожевого полка.
Не уступали ему и другие курбские князья. В 1483 г. Федор Семенович Курбский участвовал в большом походе на Юргу. В 1501 г. Михаил Карамыш, сын Федора Курбского, был вторым воеводой большого
В сражении на Арском поле Михаил Федорович был разрублен князем Утяшем на две части. Кроме Михаила в сражении участвовали еще два сына Федора Семеновича Курбского: Роман, тоже убитый, и Семен, который защищал перевоз на Каме и позже спасся.
В походе в Литву в конце 1507 г. Семен Федорович Курбский возглавлял передовой полк. В походе с Лук к Бряславлю в конце 1512 г. он командовал тем же полком. Во время второго Смоленского похода 1513 г. князь Семен возглавлял полк левой руки в армии, шедшей с Лук к Полоцку. В третьем Смоленском походе 1514 г. он возглавлял тот же полк. В 1515 г. в новом походе на Литву С.Ф. Курбский командовал передовым полком, а зимой — сторожевым полком в армии В.В. Шуйского. В это время (с 1510/11 г. по 1515 г.) С.Ф. Курбский был наместником в Пскове. В 1516 г., двигаясь с войсками к Белой и Витебску, князь Семен Курбский был вторым воеводой большого полка при А. Б. Горбатом. В июле — августе 1519 г. Семен Федорович был наместником в Стародубе. В 1523 г. он возглавлял передовой полк в походе Василия III к Нижнему Новгороду. В 1524 г. Курбский в походе на Казань (в судовой рати) возглавлял передовой полк (десантный).
Однако вскоре Василий III наложил опалу на славного воеводу за то, что Семен Курбский неодобрительно отозвался о втором браке царя.
В 1521 г. в разрядах впервые появляются сыновья Михаила Карамыша: Михаил, Владимир Черный и Федор. Владимир в том же году погиб в войне с крымцами. Михаил Михайлович в 1522 г. был наместником в Торопце, затем служил воеводой до 1544 г., а в последний год службы даже получил чин боярина. Сын его и был Андрей Курбский.
Об отце князя Андрея позднее вспоминал Иван Грозный, говоря, что он Василию III «многия пагубы и смерти умышлял» вместе с Дмитрием Внуком. За это ему «гонения было много, да и убожества».
Действительно, Михаил Карамышев-Курбский поддерживал законные права великого князя московского Дмитрия Ивановича, которого официально венчал на государство его дед Иван III. Однако в результате переворота Дмитрий был заключен в темницу и вскоре умер при таинственных обстоятельствах. Увы, наши историки и писатели уже 200 лет слюнявят Дмитрия Углицкого, малолетнего эпилептика, незаконного сына Ивана Грозного [195] , а вот о настоящем «невинно убиенном» великом князе Дмитрии Ивановиче у нас напрочь забыли.
195
Мария Нагая была седьмой официальной женой царя Ивана Грозного. По христианским канонам разрешается иметь только трех жен (последовательно!). Правда, иерархи разрешили в виде исключения Ивану IV четвертый брак, но на пятый и дальнейшие браки согласия не давали. Поэтому Дмитрий Углицкий был внебрачным ребенком, что подтверждалось несколькими царскими и патриаршьими указами в начале XVI века.
У Михаила Михайловича Карамышева-Курбского было три сына: Андрей, Иван и Роман. Старший Андрей родился в 1528 г. В 1549 г. он получил звание стольника и участвовал в первом Казанском походе Ивана IV.
Князья Курбские и их ближайшие родственники были одними из самых образованных людей в Московском государстве. Так, родным дядей Андрея Курбского был В.М. Тучков, образованнейший человек своего времени, один из редакторов знаменитых макарьевских Великих Миней Четьих, автор лучшей редакции Жития Михаила Клопского, нескольких других произведений.
В келье Московского Чудова монастыря, по словам В.М. Тучкова, они «говаривали о книгах у Максима и спорились меж собой». Видимо, Тучков немало интересного и полезного рассказывал своему любознательному племяннику о Максиме Греке. Недаром позже Андрей Курбский называл этого святогорского мудреца своим учителем.
Андрей Михайлович рано овладел не только ратной наукой, но и книжной премудростью. Духовным отцом Курбского был старец Ярославской Спасо-Преображенской обители Феодорит Кольский, имевший глубокие познания в области богословия и тогдашней книжности, занимавшийся переводами некоторых книг Нового Завета. Не удивительно, что он прекрасно знал Священное Писание, сочинения Отцов Церкви, а также русские летописи.
По возвращении из неудачного Казанского похода Андрей Курбский был отправлен воеводой в Пронск для защиты юго-восточных границ Руси от набегов крымских и казанских татар.
В 1551 г. Андрей
Прибывший к Казани полк правой руки, которым командовали Курбский и Щенятьев, состоял из 20 тысяч пеших стрельцов и 6 тысяч казаков. Полк правой руки занял позицию за рекой Казанкой. Часть его расположилась выше города Казани, а часть — у моста по Галицкой дороге по той же Казанке, но уже ниже города, перекрывая все пути к Черемисе Луговой. Как позже писал Андрей Курбский, «...войско наше оказалось на луговой равнине, между великими болотами, а на большой дороге, прямо перед нами на великой горе — город Казань. Нам пришлось опасаться огненной стрельбы со стороны города, а сзади, из лесов — черемисских набегов. Другие наши полки стояли между реками Казань и Булак по эту сторону Волги» [196] .
196
Курбский А.М. История о великом князе Московском. М.: УРАО, 2001. С. 49.
Андрей Курбский участвовал в строительстве большой деревянной башни. Ее строили в версте от стен Казани, а затем всего за одну ночь подвинули прямо к городскому рву. Верхняя часть башни была выше казанских стен. Десять пушек и пятьдесят «гаковниц» (гаубиц) вели круглосуточный обстрел города, принесший осажденным много вреда.
После семи недель осады начался штурм Казани. Как писал Курбский, «свое двенадцатитысячное войско я разрядил по командирам и подступил к городским стенам, к той великой башне, что стояла перед городскими воротами, на горе. Когда мы были еще на подступах к стене, то в нас не стреляли ни из ружей, ни из луков, когда же подошли ближе, тогда на нас обрушился огонь со стен и башен. Стрелы летели как дождь, одновременно бесчисленные камни на нас сыпались так, что мы и воздуха не видели! Когда же мы под самые стены с великим трудом и бедствиями подошли, тогда полились на нас вары кипящие и бревна стали в нас метать. Но Божья помощь была с нами, и люди были храбры и крепки, и о смерти забывали, и воистину с радостью и поощрением в сердцах бились с басурманами за православное наше христианство, и за полдня отбили их от окон стрелами и ручницами. И к тому же нам помогала стрельба из наших пушек прямо из шанцев, так как противник открыто стоял на башне великой и на стенах города, не прячась как раньше, и бились с нашими воинами врукопашную. И могли бы мы их побить, но много наших воинов пошло на штурм, а под городские стены мало пришло, некоторые возвратились, и много было убитых и раненых. Но Бог помог нам! Первым на стену города взошел по лестнице мой родной брат (князь Иван Михайлович. — А.Ш.) и другие храбрые воины вместе с ним, и все они бились и рубились с басурманами, некоторые влезли в окна великой башни, а оттуда спускались к главным городским воротам. Басурмане отступили в тыл и, оставив городские стены, побежали на великую гору к царскому дворцу, который был прочно укреплен и стоял между каменных палат и мечетей и был хорошо окопан. Мы последовали за ними к цареву дворцу. Многие устали, так как были в тяжелых доспехах, некоторые были ранены и уже лишь малое число из нас билось с врагами. А войско наше находилось вне стен города, но когда увидели, что мы уже вошли в город, а татары со стен бегут, то все в город устремились, и лежащие раненые поднялись, и даже мертвые воскресли. Не только эти воины, но и другие со всех сторон, и со всех станов кашевары, и даже те, которые были приставлены к коням, и многие другие, что привезли товары продавать, — все они побежали в город. Но не для ратного дела, а подгоняемые большой корыстью. И было ради чего: город истинно был полон золотом и серебром, каменьями драгоценными и соболями, все кипело и другим великим богатством. Татары же заперлись с нашей стороны на царевом дворе, покинув дальнюю часть города, сколько могло их уйти, а с другой стороны, с Арского поля, где был взорван подкоп, царь казанский с двором своим, отступя приблизительно на половину города, остановился на Тезицком, по-нашему купеческом рве. И крепко бились они с христианами, разделившись на три части: одна — на горе, другая — на равнине, а третья — в отдалении, как бы в пропасти, а поперек простерся ров глубокий от городской стены и река Булака до дальнего места, и все это место довольно большое по протяженности, кажется мне, что не меньше Виленского.