Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
Шрифт:
И все-таки отгадка нашлась. Мне позвонили ребята из КГБ:
— Может, тебе это поможет, но в Софии есть гостиница, которая называется «Патриарх Евтимий».
Теперь все выяснить было делом техники. За три месяца до этого мы направили в Болгарию одного нелегала. К нему должен был приехать другой нелегал, но задерживался. И телеграмма означала: «Срочно. Что случилось? Жду в гостинице «Патриарх Евтимий».
Летом я замещал декана, занимающего африканцами.
Однажды мне позвонил А. Нето, председатель
Через неделю мне позвонили из ЦК партии:
— Почему не выполнили просьбу товарища Нето?
— У парня абсолютно нет слуха.
— А нам все равно. Делайте что хотите, но или определите учиться пению, или достаньте справку, что он неспособен к музыке.
С ЦК не поспоришь. Вся надежда была на переводчицу Машу Сеженскую, дядя которой, Ю. В. Муромцев, был тогда ректором института имени Гнесиных.
— Делай что хочешь, но принеси мне справку, что он не может быть принят по профессиональным данным.
Она позвонила дяде и через неделю отправилась на прослушивание.
— Я им говорила, что это черный Орфей, но когда он запел… А люди там ответственные. Председатель комиссии — Н. Д. Шпиллер. Он закончил, я его за руку — и на выход. А они мне: «Полагается два сольных номера». Дальше было еще хуже. Он отпел, мы вышли, но тут я вспомнила, что ты велел принести справку. Снова вошла. «Что вам еще надо?» — недовольные такие. «Мне нужна справка». — «Какая еще справка?» — «О результатах прослушивания». — «А вы сами не поняли? — «Мне нужна справка». — «Получите в дирекции». Получила. Там написано: «Не прошел по конкурсу».
А на следующий день ей позвонил дядя:
— Ты меня опозорила. Я им тоже говорил: черный Орфей, черный Орфей…
Я выдал Орфею справку и позвонил в ЦК.
Через неделю его забрали обучать живописи.
Директор нашей Высшей комсомольской школы Николай Николаевич Мурашов готовился выступать на районном партактиве. Он хотел поставить вопрос о ремонте дорог. В школе часто бывают иностранцы, причем на самом высоком уровне, а дороги отвратительные.
Вернулся он мрачнее тучи. Оказалось, что ведущий заседание вместо «директор Центральной комсомольской школы» по ошибке представил его как «директора Центральной кавалерийской школы». Мурашов его поправил, и в зале начались смешки. Когда он стал говорить о дорогах, кто-то из зала спросил: «А лошади асфальт не разобьют?», что вызвало гомерический хохот. Выступление было скомкано.
Бухгалтер Виктор Иванович ходил вокруг костра и причитал:
— Посадят. Нас непременно посадят!
Этому столь зрелищному событию предшествовала ревизия имущества, выдаваемого слушателям нашей школы.
Обнаружилась нехватка 45 зимних пальто. Слушатели из
Лето, большинство слушателей разъехались, и Леня не объявлялся на работе десять дней.
По настоянию бухгалтера за ним дважды посылали шофера, и дважды его не было дома. Наконец он появился веселый и беззаботный.
— Что будем делать? — вопрошал бухгалтер.
— Ничего страшного. Все улажу. Сейчас пойду пообедаю, потом улажу.
Через час Леня появился в сопровождении двух механиков из гаража, и они принялись стаскивать на лужайку перед учебным корпусом оставшиеся на складе пальто, штук 100–150.
Виктор Иванович с опаской следил за происходящим. Затем Леня приказал облить все пальто бензином и, к ужасу бухгалтера, поджег.
— Посадят. Нас всех посадят, — причитал бухгалтер.
— Ничего не посадят, — спокойно парировал Леня и показал бумажку из медчасти, где указывалось, что у одного слушателя, прибывшего из Африки, обнаружены симптомы… оспы.
Через час был составлен протокол комиссии, присутствовавшей при сжигании одежды, которая может стать источником распространения эпидемии. Членом комиссии значился бухгалтер. В число сожженных пальто были включены и недостающие 45.
— Посадят, — вздыхал Виктор Иванович. Но протокол комиссии подписал.
Все обошлось. Дело было закрыто.
Очень часто нелегалы возвращались домой через Прагу. Представитель ЦК ВЛКСМ в Праге Саша Лебедев (там он занимал пост в Международном союзе студентов) встречал их и направлял дальше. Чтобы послать ему телеграмму о вылете, надо было ехать в Особый отдел ЦК партии, терять полдня. И мы с ним договорились, что каждой стране будет соответствовать футбольная или хоккейная команда, и обменялись списками слушателей. Скажем, вылетает Родригес из Чили, я смотрю: Чили — это «Спартак», Родригес у меня пятый по списку, а в «Спартаке» пятым значится Старшинов, и по открытой почте я посылаю телеграмму: «Такого-то числа таким-то рейсом вылетает Старшинов».
Все было бы хорошо, но в списке ЦСКА значился защитник Брежнев. И однажды я должен был послать телеграмму: «Такого-то числа рейсом «Аэрофлота» вылетает Брежнев. Встречайте».
Я вышел из положения, добавив: «Брежнев — однофамилец». В 1993 году Саша Лебедев снова вернулся в Прагу, но уже в должности посла.
Как-то мы с Виктором Якуниным получили серьезный разгон в ЦК комсомола. Сейчас уже не помню, за что. Говорилось даже о «несоответствии должности» и «необходимости кадрового решения».