Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
Шрифт:
Катастрофа!
Выходя из дома, я по привычке похлопал себя по заднему карману брюк, где всегда лежал ключ от сейфа. Но теперь ключа там не было.
Я вернулся домой, обыскал все. Ключа нет.
Чтобы открыть сейф, придется вызывать бригаду из ЦК партии. Но, открыв сейф, кроме паспортов слушателей-нелегалов, бригада обнаружит… литровую бутыль чачи, которую неделю назад привез из Грузии наш переводчик Э. Пилия. А это уже пахнет серьезными санкциями по партийной линии.
Но
Я вынул его и, к удивлению официантки, долго рассматривал.
Позже я понял: ключ как-то завернулся, попал под ремень, и я его не заметил.
Отсюда вывод: если неприятности, выпей пару рюмок марочного коньяка.
3.2. Переводчики
Однажды после совещания переводчиков мы решили пойти пешком к метро через парк. Шел снег, было уже темно. Вдруг из-за стены снега появилась машина с дипломатическими номерами. Подъехав к нам, она остановилась. Мужчина открыл дверь и начал что-то спрашивать.
К нему подошла Лия Лунькова.
Он осмотрел засыпанную снегом настоящую русскую деревенскую бабу в платке и с надеждой спросил, не понимает ли кто-нибудь из компании по-английски. Лия по-английски понимала. Она была синхронной переводчицей и неоднократно работала с первыми лицами по линии ЦК КПСС.
Страшно удивленный, что русская деревенская баба свободно говорит по-английски, он сбивчиво на плохом английском стал объяснять, что они с женой возвращаются из кусковского музея и заблудились.
— Может быть, вы знаете какой-нибудь язык лучше, чем английский? — поинтересовалась Лия.
— Французский.
— Саша, — позвала она.
И к машине подошел весь облепленный снегом настоящий русский мужик в меховой шапке, блистательный синхронник Саша Платов. Саша начал объяснять дипломату, как проехать, а потом спросил:
— Я чувствую: французский у вас — не родной язык. Какой язык у вас родной?
— Португальский.
— Бразильский диалект или португальский?
— Мы с женой португальцы, — промолвил ошалевший дипломат.
— Галя, — позвал Саша. — Они португальцы.
И из толпы выделилась еще одна «деревенская баба» в платке, Галя Вершковская, одна из лучших в стране переводчиц с португальского языка.
Дипломат почти лишился дара речи: ночью в лесу, в деревне, русские мужики и бабы — и такое… Едва дослушав Галину, он включил газ и скрылся в ночи.
Как-то к нам в ЦКШ пожаловала дама, отвечающая в Московском управлении МВД за борьбу с проституцией.
— Какие они, эти проститутки? — простодушно спросила заместитель директора Маша Гаркуша.
— Обыкновенные, — отвечала дама. — Меня тут встречали две девушки. Они похожи.
Две эти девушки, наши переводчицы Нина Сергеева и Лена Хмельницкая, узнав о таком, обиделись:
— Безобразие! Нас принять за проституток! Из-за того, что мы модно одеты!
Одевались они действительно ярко, и юбки — тогда была такая мода — носили очень короткие.
— Она даже стоимость назвала, — подзуживал я. — Десять рублей.
— Ну это уж слишком! — возмутились переводчицы. — Так дешево!
Я их успокоил:
— Я думаю, за язык вам бы добавили.
Переводчики получали 5 % надбавки за знание иностранного языка, называлось это «надбавка за язык».
Хохотали потом целый день.
С приездом группы из Португалии у нас добавилась ставка одного переводчика с португальского языка, и я принял на работу девушку, только что окончившую Ленинградский университет. Звали ее Люда, фамилию не помню. Работы у нее было немного, и она попросила разрешение на преподавание по совместительству. Преподавателей португальского языка тогда в Москве не хватало. Я не возражал. Она взяла две группы: одну в Военном институте иностранных языков, другую — на филфаке в МГУ.
От мальчиков в Военном институте она была в восторге: дисциплинированные, вежливые, много работают.
— Такие хорошие ребята. Я вхожу в аудиторию — все встают, дежурный мне докладывает, они стоят не шелохнувшись.
Однажды она пришла ко мне:
— Я ужасно переживаю. В пятницу моих ребят выстраивают, каждый по очереди строевым шагом подходит ко мне, а я спрашиваю двадцать слов. Если он не знает перевод пяти, его не отпускают в увольнение. Я смотрю ему в глаза, хочу помочь… Понимаешь, из-за меня, девчонки старше его года на три-четыре, он должен будет сидеть все выходные в казарме. Как он меня должен ненавидеть!
А вот студентов университета она не любила: бездельники, прогульщики, учиться не хотят.
— Заданий никто не делает. Я вхожу в аудиторию, а они сидят развалившись. Говорю — меня не слушают.
Прошел год.
— Как твои студенты? — спросил я.
— Ты понимаешь, что странно… — ответила она. — Эти бездельники из университета начали говорить. Они встречаются с какими-то бразильцами, португальцами, где-то достают кассеты, книжки, даже порнографические. Вчера мы с ними целый час пели песни по-португальски.
— А твои любимцы из Военного института?
— Слова знают, а говорить не могут. У них все какое-то казенное. Все от и до. Ходят строем и зубрят. Читают только то, что я приношу. На следующий год мне предлагают еще одну группу в университете, я откажусь от военных.
Была у нас в Центральной комсомольской школе переводчица. Звали ее Люся, фамилию не помню. Такая неуклюжая восторженная девица, любительница туристских песен и походов.