Дипломаты, шпионы и другие уважаемые люди
Шрифт:
Даже упоминаемый мною выше К. Шалагин выдал в сердцах:
— Теперь вся наша работа — пустая болтовня.
А потом было идиотское празднование столетия со дня рождения Ленина… По словам бывшего секретаря райкома партии Левы Зимина, «в коммунизм теперь не верят даже пионеры».
4. На берегу Средиземного моря
4.1. Дипломаты на посту
Местом моей первой заграничной командировки был Алжир. Весной 1969 года я был назначен вторым секретарем посольства. Послом там был тогда Дмитрий Петрович Шевлягин.
Через несколько месяцев после моего приезда Шевлягин скоропостижно скончался от инсульта.
— Похороны — это дипломатическое мероприятие, — объяснил мне консул А. Сорокин и показал мне план работы посольства по случаю похорон. По этому плану я должен был встречать аккредитованных в Алжире послов, которые, как требует дипломатический протокол, должны будут приезжать к нам в посольство, чтобы выразить соболезнование.
Шел дождь, и я встречал послов с большим зонтом в руках. Выходя из машины, они снимали шляпы, я наклонялся к ним с молчаливым приветствием, и капли воды с моего зонта попадали им точно на головы. Промахивался я редко.
Человек пять дипломатов с интересом наблюдали за происходящим. Ждали посла Японии, человека совершенно лысого.
— Неужели промахнется?! — волновались они.
Не промахнулся!
Владимир Михайлович Соболев, будущий посол в Бельгии и Финляндии, ставший после смерти Шевлягина временным поверенным в делах, увидев, что мы выносим из клуба гроб головой вперед, закричал:
— Переверните гроб. Надо нести ногами вперед.
На что первый секретарь Костя Мозель, будущий посол в Литве и Мексике, резонно возразил:
— Вот когда вы помрете, Владимир Михайлович, тогда и будете командовать.
Вертлявый субъект с маленькими усиками, одетый в модное в то время короткое пальтишко, вбежал в наше посольство.
Это был поверенный в делах Марокко. Отношения между Алжиром и Марокко в те годы были очень сложными, и марокканский поверенный то приезжал в Алжир, то уезжал.
За время его отсутствия скончался наш посол, и теперь марокканец явился к нам выразить соболезнование. По дипломатическому протоколу в таких случаях в посольстве готовится книга для записи соболезнований, так называемая траурная книга.
Узнав, что такая книга есть и находится в зале клуба, марокканец направился туда. Я показывал дорогу.
Войдя в зал, он увидел лежащую на столе открытую книгу в черном переплете, сел на стул, потом поднял голову и обомлел…
Дело в том, что за день до этого умер маршал Ворошилов, и мы заготовили еще одну траурную книгу и провесили в зале портрет Ворошилова с черной каемочкой.
Увидев портрет маршала, поверенный замер, потом повернулся ко
— Это не посол.
— Не посол, — согласился я.
— А кто?
— Маршал Ворошилов, бывший президент нашей страны.
— Он что, умер? — догадался поверенный.
— Умер, — ответил я.
— Ах, какое горе, какое горе! — заверещал поверенный.
Потом спросил:
— А траурная книга по поводу вашего посла тоже есть?
— Да, — ответил я.
— И тоже можно расписаться? — обрадовался он.
— Можно.
Я вытащил из ящика книгу и протянул ему.
— Это великолепно. Это просто замечательно!
Он засиял улыбкой, но потом спохватился и снова заверещал:
— Ах, какое горе! Какое горе!
Из посольства к своей машине он почти бежал.
В те годы ЦК партии рассылал в посольства так называемые закрытые письма, они зачитывались на партийных активах.
Однажды пришло письмо, которое было разрешено зачитать в присутствии не только членов партии, но и комсомольцев. Аудитория получалась большой, и решили зачитывать письмо в две смены: в первую — тем, чьи фамилии начинаются от «а» до «н», во вторую — остальным.
Посланник Владимир Михайлович Соболев не знал об этом и, увидев идущего домой секретаря профкома Славу Хоменкова, спросил его, почему тот не пошел на актив.
— Мне нельзя, — ответил тот.
— Почему? — удивился Соболев.
— У меня фамилия начинается на «х».
— Это, конечно, плохо, — согласился Соболев, — однако все-таки не повод, чтобы не ходить на активы.
Позже Владимир Михайлович, большой поклонник крепкого слова, говорил Хоменкову:
— У тебя не только фамилия на «х».
Около въезда в посольства стояли баки для мусора. Возле них обитали одичавшие кошки. Кошек было много, они кричали и мешали поверенному работать. И он распорядился кошек изловить.
Завхоз Щугарев кошек изловил, посадил в мешок, отвез за пятьдесят километров и выпустил.
Кошки исчезли.
Но появились змеи. Ходить в посольство стало небезопасно.
— Верните кошек, — распорядился поверенный.
Но где их взять?
Вызвали змееловов.
Змей выловили. Появились крысы.
Больше распоряжений поверенный не давал. А кошки снова появились.
Но однажды они вновь исчезли. Все. Сразу. «Не иначе как завхоз снова решил их изловить», — подумал я. И ошибся. Через день после того, как исчезли кошки, произошло землетрясение. Правда, в нашем районе небольшое.
А через день после землетрясения кошки появились снова.
На приеме по случаю 23 февраля присутствовал весь алжирский генералитет. Разносили напитки, крутили музыку. Разные мелодии — и вдруг… «Хава Нагила». Мы замерли, западные послы тоже.