Дитя Бунта

Ракшина Наталья

Его восторг я вполне разделял. Никаких досадных ошибок с размерами вещей для моей игрушки я больше не допущу. Сейчас женщина выглядела просто превосходно, так что придраться было не к чему ни мне, ни всем зрителям, для которых этот выход предназначался.

Когда я вернулся к «Влькирии», Айли окинула меня быстрым взглядом, скорее соответствующим женской привычке оценивать спутника, нежели выдающим реальную заинтересованность. Она страшно нервничала, хотя и старалась этого не показывать. Мне был бы приятен именно заинтересованный взгляд, но обойдусь и так.

Садясь за руль, я проинструктировал рыженькое Чудовище относительно правил поведения:

—

В любые двери мы входим рядом. В остальное время ты держишься на шаг позади меня. Улыбаться не требуется. Возьми предложенный бокал с напитком; хочешь — пей, хочешь — просто держи в руке. С тобой никто не заговорит, и разглядывать в упор никто не станет. Помни об этом и любуйся цветочками.

— А напиться можно? — мрачно спросила Айли.

— Можно. — Великодушно разрешил я. — Только с последствиями для попки. Тебе попало всего один раз, за безрассудство в тисовой роще, так что прецедент придется кстати.

— Значит, нельзя. — Проворчала женщина, отвернувшись к окну, и оставшиеся несколько минут пути мы оба проделали в полном молчании.

Нам предстояло посетить эльфийский квартал Эдинбурга, а точнее, Оранжерейный зал, где и должна была состояться традиционная светская болтушка, получившая с легкой руки Морни Эльдендааля непечатное, но очень меткое название.

Под стеклянными куполами раскинулась компактная сеть садов, объединенных общей концепцией: цветущая красота в любое время года. В растительности я разбираюсь умеренно, но не являюсь полным дилетантом: некогда под милитаристскими склонностями Илленниа обнаружились совсем другие интересы, а именно, тяга к ботанике. Впрочем, мои скудные познания касаются только растений с Небиру, в земных я особо не силен, но розы от лилий вполне себе отличаю, а траву — от дерева. Ну, и хватит, пожалуй.

Айли хорошо запомнила мои слова относительно эльфийского этикета. Она спокойно дождалась, пока я вышел и открыл пассажирскую дверцу «Валькирии», подавая спутнице руку, чтобы она могла красиво выйти.

Видимо, от волнения кожа женщины приобрела оттенок восковой бледности, сейчас очень ее украшавшей. Да и в целом Айли была обворожительна: струящийся материал темно-синего платья слегка мерцает при вечернем освещении (без понятия, как называется ткань, но в каталоге мой глаз упал именно на это платье), обнаженные плечи и руки украшает тонкий орнамент моего Дома (поверхность тату полностью зажила, рельеф кожи сгладился, все безупречно). В условиях приглушенного света рисунок будет менять оттенок, а в процессе движения этот эффект будет усилен. Волосы цвета меди все так же небрежно и стильно растрепаны, подчеркивая овал лица и белизну шеи. Мягкое сияние наномеханических украшений на запястьях и ключицах, совершенно незаметный глазу макияж: кто его знает, может, никакого макияжа и нет вовсе, хотя слегка напуганная Кирстен возилась с Айли часа четыре.

Что можно делать так долго для волшебной красы, ума не приложу, и даже знать подробностей не хочу, но результат изумителен.

По дороге я пытался отвлечь женщину разговором, но усилие было бесполезным. Я бы хотел рассказать ей многое из того, что только что стало известным в деле Бунта, но … моя Рыжая не реагировала ни на что. Не буду ее трогать, пусть успокоится. Расследование приближается к своей финальной стадии, а когда оно закончится, настанет время говорить о мире.

Это должна будет сделать Айли, символ того, что люди громко назвали Второй Войной Достоинства, и только она, — потому

что результаты данного расследования нельзя будет обнародовать в ближайшее время, иначе пламя Бунта вспыхнет с новой силой.

Я бесконечно сочувствовал ей, но понимал, что по-другому нельзя…

Среди цветов, зелени, свешивающихся с древесных стволов папоротников и каких-то орхидей, искусно выставленного света, огромных витражных окон, сверкающих плиток дорожек сейчас болталась куча бездельников: поодиночке, парами и даже небольшими группами. Людей тут нет, Светлых эльфов от силы десяток, знакомое лицо среди них одно — милорд Маб-Дрэлван, чей родовой орнамент искусно вписан в логотипы сотен медицинских компаний по всему миру — будь то эльфийские или человеческие… Я думаю, посещать подобные светские болтушки ему осталось очень недолго, так пусть радуется.

В целом же здесь собралось не менее сотни дроу, относящихся к разным слоям общества: аристократия (подавляющее большинство), финансовые и деловые монстры (ну, куда ж без них-то?!) и незначительные вкрапления творческой интеллигенции (приглашения рассылают не абы кому, так что есть повод задрать нос).

Айли могла бы расслабиться и не комплексовать по поводу своих аксессуаров. Как минимум пара Темных эльфиек в таких же, и обе — леди, которые коротают вечер с собственными мужьями в Оранжерейном зале. Краем глаза я видел, каким резким и нервным движением взяла бокал с шампанским моя спутница, когда к ней ненавязчиво подошел официант-полукровка. Вряд ли она что-то замечала, как будто устремив взор осенних глаз внутрь собственной души.

Она держалась на шаг позади меня, как было велено.

Никто не показывал на нее пальцем, никто не фиксировал на ней взгляд, хотя, я уверен — заметили все и все, и разговоры пойдут непременно — не далее как сегодня ночью… Но сейчас Айли Барнетт говорила себе: «Меня здесь нет. Это происходит не со мной…», а лицо ее застыло в равнодушно-вежливой маске. В день поддельного заседания трибунала это лицо было куда более выразительным!

Хм. Сколько раз я уже плевал на общественное мнение? И не сосчитаешь! Морни и Сидмон, наверное, не замедлили прочесть мне целую лекцию о том, что нельзя позволять живым игрушкам: спать с хозяином в одной постели и называть его на «ты». А мне, в общем, пофиг, где она спит и как меня называет, суть наших отношений от этого не меняется.

Не изменится она и сейчас от того, что я собираюсь сделать на глазах у светских бездельников. Свою долю триумфа я уже получил.

Не сомневаюсь, что игрушки, вышколенные Морни для Эрика, ходят по струнке. Что ж, статус Владыки Темных не потерпит иного…

А я лишь хочу, чтобы это милое личико вновь стало живым.

Я замедлил шаг. Дождался, пока Айли поравняется со мной. Мягко взял ее за руку и вложил ту в сгиб своего локтя.

— Что… ты… — женщина вздрогнула, но тут же быстро сориентировалась, прошептав: — Что вы делаете, милорд?

— Что считаю нужным. Мало ли чего, вдруг напьешься у меня за спиной, пори тебя потом за публичный позор моей персоне…

В осенних глазах появился слабый огонек благодарности.

— Спасибо. — Одними губами проговорила Айли, сжав пальчики на моем локте и, кажется, хотела добавить что-то еще, но осеклась.

Мы вышли на большую округлую площадку под одним из стеклянных куполов. Здесь собралось много гостей, как будто ожидающих чего-то или кого-то. Обилие света, благоухание свежей зелени, плеск искусственного водопада и…