Дитя дракона
Шрифт:
Мое сокровище бежит и обнимает меня. Я на мгновение обнимаю ее, затем хватаю за талию и решительно отстраняю.
— Тебя могли убить! — кричу я от страха за ее безопасность и от злости на маджмуна все еще бурлящую внутри. Она убежала и подвергла себя смертельной опасности. Я не понимаю этого.
Она качает головой, и в ее глазах появляется влага, что еще больше смущает меня.
— Нет! Ты не можешь так поступать, разве ты не понимаешь, насколько опасно то, что ты только что сделала? Что, если бы я не пришел вовремя? Этот альфа утверждал, что ты принадлежишь ему. Ты могла бы умереть! — Я хочу, чтобы она поняла, что не должна так больше поступать. Влага в уголках
Я делаю шаг вперед, указывая пальцем на деревья.
— Опасность! — громко говорю я, пытаясь донести до нее смысл этого слова.
Она отшатывается назад, и тогда я вижу это.
Ей страшно, она боится.
Меня.
Я останавливаюсь и в шоке смотрю на нее. Влага стекает по ее щекам, и она качает головой, что-то повторяя снова и снова. Это одно и то же слово, поэтому я внимательно вслушиваюсь в его звучание, пока оно не становится знакомым.
— Прости, прости, прости, — говорит она, дрожа, когда капли продолжают катиться по ее лицу. Я опустошен. Весь мой гнев ушел, оставив после себя сожаление.
Она дрожит, и каждое вздрагивание ее тела ощущается так, словно мое собственное сердце разрывается на части. Она скрещивает руки на груди и смотрит в землю, все еще повторяя одно и то же слово снова и снова. Я двигаюсь медленно, чтобы не напугать ее, пока не подхожу достаточно близко, чтобы обнять. Она прижимается ко мне, кладет голову мне на грудь и продолжает рыдать. Я крепко притягиваю ее к себе и глажу по голове, издавая успокаивающие звуки. Она прижимается ко мне, пока наконец рыдания не прекращаются, и она просто крепко обнимает меня.
Я глажу ее волосы, потом спускаюсь по спине и снова поднимаюсь. Мне нравится, как она ощущается в моих объятиях. Желание пульсирует в моем животе. Я хочу ее, но не тогда, когда это снова подвергнет ее опасности. Я не понимаю, что с ней происходит. Я даже не знаю, как долго мы вот так стоим, но этого достаточно, чтобы она успокоилась.
— Мы должны вернуться в лагерь, — говорю я, глядя на солнце.
Уже поздно. Мы не успеем добраться до безопасного места до наступления темноты. Оглядев Калисту я вижу, что она вся покрыта порезами и синяками, которые нужно обработать, чтобы избежать инфекции. Я держу ее на расстоянии вытянутой руки, осматривая, пока не убеждаюсь, что серьезных повреждений нет. Она говорит, много чего говорит, поэтому я киваю, а потом подхватываю ее на руки и несу.
Мне не требуется много времени, чтобы вернуться в наш лагерь. Я усаживаю ее прямо в укрытие и жестом прошу оставаться на месте. Когда я удовлетворен тем, что она, кажется, понимает, я иду в сердце оазиса и наполняю обе наши бутылки водой. Возвращаясь в лагерь, я чувствую легкий трепет, потому что мне кажется, что она могла снова убежать. Чувство облегчения захлестывает меня, когда я выхожу из-за деревьев и вижу, что она все еще сидит там, куда я ее посадил.
Я беру свою сумку и достаю мазь, которую ношу с собой. Я делаю ее из когтей сисми. Когда я перемалываю их и смешиваю с соком из листьев квета, получается паста, которая борется с инфекциями и помогает ранам быстрее заживать. Пахнет ужасно, но очень эффективная. Я вынимаю пробку из тюбика, в котором ее храню, и опускаюсь на колени рядом с Калистой. Хотел бы я понять, что она говорит. Нескольких слов ее языка, которые я знаю, недостаточно, чтобы понять, о чем она говорит. Но она не прекращает говорить. Мне нравится, что ей есть что сказать. Прошло очень много времени с тех пор, как я разговаривал с другим существом.
Я беру ее левую
— Это поможет, — говорю я, зная, что она не понимает моих слов, но надеясь, что поймет мои намерения.
Она быстро говорит и качает головой.
— Нет, помощь, — говорю я, используя смесь своего и ее языка, так как единственное слово, которое я знаю, это «нет». — Помощь, — повторяю я.
Она замолкает и смотрит на мой рот, поэтому я медленно повторяю это слово. Ей нужно всего шесть раз, прежде чем она сама его произносит. Я знаю, что она поняла, когда она протягивает руку и указывает на рану, а затем говорит «Помощь». Я улыбаюсь и киваю, а затем возвращаюсь к нанесению мази. Я по опыту знаю, как действует мазь. Когда впервые касается открытой раны, она обжигает, но затем приятно охлаждает. Девушка хорошо справляется с этим, и я впечатлен ее силой. Я заканчиваю с ее левой рукой, затем беру правую, ухаживая за каждым маленьким порезом. Любая открытая рана — это большая вероятность занести инфекцию.
Закончив с ее руками, я указываю на ее рубашку. Она опускает глаза, что-то говорит, потом снова смотрит на меня. Я повторяю свои движения, затем тянусь к ее рубашке и пытаюсь снять ее. Она отстраняется от меня, и я хмурюсь, шипя. Мне не нравится, когда она мне отказывает. Она говорит больше слов, но мне все равно, какие они, ее раны важнее.
— Я должен посмотреть, — говорю я, снова указывая на ее рубашку и изображая, как стягиваю ее.
Она вздыхает, смотрит в землю, затем хватает подол своей рубашки и стягивает ее через голову. Когда рубашка поднимается вверх, она проходит по ее грудям, и они поднимаются, а затем прыгают вниз. Коричневые круги на вершинках полушарий привлекают мое внимание, и я осознаю, что задержал дыхание. Мои сердца бьются в два раза быстрее, а хвост напрягается. Она очаровательна и красива. Интересно, какова на вкус ее грудь, и мне приходится бороться с желанием узнать это.
Ее грудь быстро поднимается и опадает. Точки в центре кругов напрягаются, словно встав по стойке «смирно». Мое тело реагирует на то, как она выглядит, мой член удлиняется. Под правой грудью массивный пурпурный синяк, явно указывающий на внутренние повреждения. Я погружаю два пальца в мазь и касаюсь ее кожи прямо над синяком. Она дергается, вскрикивая от боли. Я отдергиваю руку и качаю головой.
— Прости, — говорю я, держа руки ладонями вверх.
Она кивает, как будто понимает, и я снова показываю на синяк, а потом на мазь на пальцах. Она стискивает зубы и кивает. Я протягиваю руку и дотрагиваюсь до нее, стараясь быть как можно нежным, нанося мазь на синяк. Влага снова собирается в уголках ее глаз и начинает стекать по щекам. Свободной ладонью я ловлю падающую каплю.
— Из-за чего? — спрашиваю я, держа ее между нами.
Она отрицательно качает головой. Я киваю, понимая, что, возможно, она тоже не знает. Я заканчиваю намазывать мазь на ее синяк, затем продолжаю осмотр. У нее есть и другие небольшие порезы, каждый из которых я обрабатываю, пока не осматриваю каждую часть ее груди, и я показываю на ее брюки. Она колеблется лишь мгновение, затем снимает их и откладывает в сторону. Когда она это делает, пьянящий запах ее тела достигает меня, и мой и без того твердый член твердеет еще больше. Это так заманчиво и волнующе, что я почти кончаю, даже не прикоснувшись к ней.