Дитя Ириса. Фильтр
Шрифт:
Я бросила прощальный взгляд на палату, провела пальцами по смятой постели – хотелось надеяться, что я не скоро сюда вернусь. Конечно, в этот раз я пробыла здесь всего пару дней, но воспоминания о первых месяцах после обнуления были ещё свежи. Эти стерильные стены давили на нервы, меня тошнило от белоснежного пластика и запаха антисептика, смущённых улыбок медсестёр и взглядов пациентов, не сулящих ничего хорошего.
Часы над окошком приёмного отделения показывали без четверти два. Мистер Мастерсон опаздывал на сорок пять минут. И где он? Неужели забыл про меня? Я ходила из угла в
Когда моё терпение было на исходе, а ковровое покрытие на полу истоптано чуть ли не до дыр, двери госпиталя отворились. Молодой мужчина в белоснежной военной форме подошёл к окну приёмного отделения и заговорил с дежурной сиделкой. Она нахмурилась и кивнула в мою сторону, одновременно делая запись в регистрационном планшете.
Я застыла, наблюдая за тем, как красивый мужчина шагает в мою сторону. Выглядел он впечатляюще: прямые чёрные волосы почти доходили до плеч и были гладко зачёсаны назад, но одна непослушная прядь выбивалась и топорщилась, намереваясь вырваться из-за уха. На фоне смуглой кожи белый китель смотрелся сногсшибательно.
Пока он шёл, я разглядела кое-что ещё: когда мужчина окинул меня взглядом с головы до ног, его рот скривился от отвращения. Каре-зелёные глаза стали тёмными, почти непроницаемыми. Взгляд стал надменным, а тонкие губы презрительно сжались.
– Оливия Мастерсон, меня прислал ваш отец. Следуйте за мной, – мужчина повернулся и зашагал к выходу, даже не потрудившись удостовериться, что я следую за ним.
– Кто дал тебе право командовать? – меня задел его властный тон, и стало обидно от того, как он на меня смотрел.
– Что вы сказали? – спросил мужчина, замерев на месте. Угроза, прозвучавшая в его голосе, словно пощёчина, взбесила меня ещё больше.
– Я спросила, кто ты такой, чтобы указывать мне, что делать?! Если ты – посыльный отца, будь любезен, объясни, что происходит? И где мистер Мастерсон?!
Он еле сдерживался, чтобы не ударить меня. Это было видно по тому, как на квадратной челюсти заходили желваки, а ноздри яростно раздулись. Вся красота разом исчезла с его лица, а у меня по спине прошёл холодок. Крепко сжав кулаки, так, что побелели костяшки пальцев, незнакомец сделал несколько шагов и почти вплотную подошёл ко мне.
Я считала себя достаточно высокой, даже отец был одного роста со мной, но мужчина оказался выше. Мне пришлось запрокинуть голову, чтобы видеть его глаза, в которых плескалось бешенство, от злости они приобрели тёмно-коричневый оттенок Я даже дышать перестала.
– Меня. Прислал. Ваш. Отец. Следуйте за мной. И я. Не. Посыльный, – он прорычал эти слова сквозь плотно сжатые зубы, делая паузы после каждого слова, с трудом сдерживаясь. Видимо, он ожидал, что я тут же побегу за ним, потупив глазки, – как бы не так!
Задрав подбородок так, что заломило шею, я твёрдым шагом, не глядя на него, прошла к выходу. Мужчина открыл для меня дверь, вряд ли из вежливости, скорее, чтобы точно не убежала. Его руки, державшие дверь, были сильными и мускулистыми, с длинными тонкими пальцами, на фалангах которых росли короткие жёсткие волоски. Меня передёрнуло, когда я зачем-то представила, как эти пальцы сжимают мою шею – всё же ещё свежи воспоминания о душившем меня фанатике.
Выйдя из кондиционированного помещения на улицу, я внезапно ощутила приступ удушья. Не в состоянии сделать вдох, схватила себя за грудь и начала скрести место прямо над шрамом, опоясывающим моё тело. В тщетной попытке остановить приступ, я начала оседать на землю.
Перед глазами взрывались ослепительные красные и оранжевые вспышки, я почти упала, но меня резко подхватила сильная мужская рука, рывком поднявшая на ноги. Этот идиот ещё и руку мне решил сломать? Чудненько! Яркая вспышка ослепила меня, и я скользнула в благодатную темноту…
Глава 3
Очнувшись, я попыталась судорожно втянуть воздух и, когда поняла, что могу дышать, расслабившись, откинулась на подушках. Я жива и могу дышать, всё остальное не имеет значения. Только я начала блаженно сопеть, утопая в мягчайших перинах, как грубый мужской голос нарушил очарование дремоты:
– Ритм выровнялся, но что, если она снова отключится? Её органы ещё не адаптировались к фильтрации? – это мистер Мастерсон, голос канцлера я не смогу забыть, даже если захочу.
– Она провела-а слишком много времени вне Фильтра-а, боюсь, девочка-а никогда-а полностью не восста-ановится, – этот протяжный носовой выговор принадлежал доктору Вернео.
– Но ведь она дышит оставшимися тремя лёгкими, так? Они качают кислород в нужном количестве, если она в помещении. Держать её всегда в здании? Это поможет? – снова отец. – Если Оливия будет сидеть дома, мы не сможем подтвердить теорию адаптации. Какой тут результат, если она будет падать без сознания каждый раз, как только попадёт в открытые условия Фильтра?!
Нет, с этим человеком определённо что-то не так! Его дочь лежит тут почти бездыханная, с не пойми каким диагнозом, а его беспокоит результат. Кстати, какой ещё результат? Теория адаптации? И что значит «вне Фильтра»?!
– Она-а единственна-ая выживша-ая из первого эксперимента-ального потока-а детей Ириса-а! Девочка-а уника-альна-а! Мы не можем потерять её! – какой же он противный, этот гнусавый старикашка!
Я-то надеялась, что выберусь из дома канцлера и смогу делать то, что мне захочется. Да, пару раз мне удалось обхитрить охрану, но теперь вряд ли получится. Если уж сам доктор Вернео посоветует запереть меня, отец приставит ко мне ещё больше охранников. Жаль. Уже не получится пошарить в бумагах канцлера.
– Продолжим разговор в кабинете, Джозеф, она может очнуться в любой момент, – хорош же любящий папочка, ничего не скажешь. Вот так и чувствую, что за здоровье моё беспокоится.
– Ну конечно, господин ка-анцлер.
Тут же послышался звук удаляющихся шагов, дверь закрылась с тихим щелчком, и я поняла, что теперь под арестом. Меня ведь никогда не выпустят из роскошного особняка, так и буду тут торчать, пока не состарюсь. И что дальше?
– Да чтоб вас всех! Будь он неладен этот канцлер, Фильтр и все вместе взятые! – приятно выругаться вслух, даже настроение поднялось. Вот бы ещё ударить что-нибудь… а лучше – кого-нибудь.