Дитя короля
Шрифт:
— Топассик! — вскрикиваю я и прикрываю губы ладонью.
— Кто? — смеется Эмилиан.
— Мой… кот?
— Это не кот, — король дает знак пальцами. Топаз вальяжно поднимается, взмахивая пушистым хвостом, здесь он намного больше, чем на земле, почти как тигр. Он удаляется вглубь купальни, а затем приносит в зубах полотенце. — Мун — фамильяр — кусочек моей души, — наклонившись к плечу, шепчет Эмилиан, — но это секрет. Умеешь хранить тайны?
Глава 21. Дара
— Ты подослал его ко мне? — от осознания, что король наблюдал за мной через зверушку столько времени, холод
Вздрагиваю. От колючего страха закрываюсь руками и прижимаюсь к стене бассейна.
— Он нашел тебя, — говорит Эмилиан и поворачивается ко мне спиной. — А после охранял.
Мужчина выходит из воды по ступенькам, вода играет алмазами на его смуглой коже: сильной спине и крепких ягодицах. У него длинные ноги и красивые голени. Поздно отворачиваюсь, когда король довольно ухмыляется через плечо, а цветок на животе снова распускает по всему телу навязчивое желание прикоснуться к нему хоть кончиками пальцев.
Что-то такое у меня было и к Марьяну: тянулась к нему, как бабочка к ядовитому цветку, хотелось быть под его защитой. Мне нравилось, когда он обнимал, ласкал до искр в глазах, целовал жарко и говорил, говорил, говорил… Что я та самая. И сейчас я смотрю в затылок копии моего палача. Потому что после свадьбы муж казнил меня каждую минуту: утром, днем, вечером и ночью. Если я могла двигаться и не теряла сознание — он просто издевался и насиловал. Приставлял врачей, они вытаскивали меня, хотя жить совсем не хотелось, а затем снова приходил Егоров: насиловал и мучил.
Я отворачиваюсь и прячу лицо в ладонях. Хочу, чтобы Эмилиан ушел, не напоминал о прошлом, не ковырял свежие раны.
К борту с моей стороны подходит Топаз. Падает на передние лапы и проводит пушистой щекой по влажной коже плеча. Лижет осторожно, успокаивающе и заглядывает мне в глаза, будто просит поверить его хозяину.
«Кусочек моей души».
То есть он руководит им даже сейчас, а я просто дурочка. Доверчивая дурочка.
— Уходи, — шепчу. — Не прикасайся. Ты обещал.
— Извини, — говорит за спиной Эмилиан. От его низкого голоса по животу растекается сладкая нега. — Мой фамильяр мне не подчиняется. Он просто знает, кто важен для меня, — долгая пауза протягивает между нами невидимую нить, дрожащую, как серебристая струна. Я бы с удовольствием ее порвала, если бы знала как. — И я не могу видеть через него, не беспокойся — я не подглядывал.
— Как ты… — хочу сказать «понял», но замолкаю, когда Топаз поднимается на задние лапы, вытягивается в полный рост, как человек, и подает мне полотенце.
— Предатель, — наигранно злится король, — за мной он так никогда не ухаживал. — Тяжелые шаги перемещаются за спиной влево, а затем гаснут в спальне.
Не оборачиваюсь, не хочу проверять, смотрит Эмилиан или нет, осторожно выхожу по ступенькам из воды и благодарю кота улыбкой. Все равно ощущение, что за мной подглядывают через бирюзовые глаза животного, не оставляет. Топаз толкает меня широким лбом в бок и, прижав уши, убегает в комнату.
Долго обтираю кожу, сушу волосы, пытаюсь расчесать их пальцами, но они сильно спутались, отчего я почти плачу от боли и, в конце концов, бросаю это дело. Медленно заматываюсь в полотенце и думаю, что делать дальше. Я откровенно растягиваю время. Не хочу выходить из купальни, не хочу снова с Эмилианом сталкиваться, не хочу испытывать влечение к тому, кто так похож на изверга. Я мужа желала и любила только до свадьбы, потому что была наивной молодой девушкой без опоры и семьи, а после я просто отключалась, чтобы хоть немного уменьшить ужас от его зверств.
Метка, как хроническая боль, все время напоминает о себе. Легким покалыванием тока в жилах и горячими нитями, что спускаются ниже живота и, стоит только подумать о короле, забираются внутрь, в пульсирующее средоточие моего тела. Это невыносимо. Невыносимо больно. И приятно.
Присаживаюсь на небольшую белую лавочку возле бассейна и всматриваюсь в голубую воду, что разгладилась будто стекло. Мои руки все еще хранят остатки магии, я чувствую, как она пульсирует под кожей, но еще больше, каждая клеточка помнит прикосновения к Эмилиану. Сжимаю кулаки и закрываю глаза. Пожалуйста, хватит меня мучить. В глубине души мне очень хочется осознать, что король другой, но я, наверное, разучилась верить в чудеса. Разучилась верить людям. И даже перемещение в другой мир, магия и волшебный кот — не помогают пойти королю навстречу. Даже беременность ничего не меняет.
— Если хочешь, я не буду его прятать, — говорит Эмилиан.
Поднимаю голову и нахожу его взглядом. Мужчина стоит в дверях, сложив руки на груди и прислонившись плечом к косяку. Он уже собрал волосы назад и надел темные брюки. Рельефный торс остался обнаженным.
— Делай, что хочешь. Я все равно здесь в плену и ничего не решаю.
— Ты не в плену, Дарайна.
— Я Дара!
— После инициации о старом имени нужно забыть, иначе Стражи выловят тебя, как лазутчика.
— И что они сделают?
— Сдадут Жрецам на опыты, а меня казнят, — он непринужденно пожимает плечами. — Я много законов мира нарушил, чтобы тебя забрать.
— Ради ребенка?
Эмилиан смотрит на меня прямо и молчит, а потом отворачивается и поджимает губы.
— Я уже отвечал на этот вопрос.
— А как же моя магия?
— Магия Древних, — подсказывает. Он проходит в купальню, идет мимо меня, отражаясь в зеркалах на стенах крупной и слаженной фигурой, открывает широкий белый комод с резными украшениями и возвращается ко мне. — Можно?
Он держит в руках что-то похожее на расческу: только шире ладони, с золотистыми колючками.
Я не успеваю ответить, как Эмилиан оказывается за спиной. Теплые руки опускаются на голову, и гибкие зубья входят в волосы.
— Я покажу тебе позже библиотеку. Там можно почитать в архивных книгах о твоей магии, но она не до конца изучена и запрещена. Жрецам не выгодно, чтобы кто-то был сильнее, потому уничтожают таких, как… — он скользит по кудрям легко, не причиняя боли, а меня колотит от жестокой близости мужчины.