Дитя заката

Эндрюс Вирджиния

– Мне кажется, нам нужно с тобой поговорить как женщинам.

– Ты хочешь поговорить о сексе? На ее лице была странная гримаса.

– Да, ты растешь слишком быстро. Лесли говорила с тобой на эти темы?

– Едва ли, – она засмеялась. – Я не думаю, что она и Клейтон вообще когда-нибудь занимались этим, у них же отдельные спальни. Может быть, поэтому он приставал ко мне.

Какая маленькая девочка, а так легко рассуждает на сексуальные темы. Это удивило меня, но потом я вспомнила о том, что она росла в Нью-Йорке,

а там было чему научиться.

– Ты знаешь намного больше, чем я в твои годы; откуда ты все это взяла, если Лесли ничего тебе не рассказывала?

– Друзья в школе и другие источники.

– Какие источники?

– Книги, журналы, телевидение.

– А, – протянула я, – ну, хочешь, я поделюсь с тобой тем, что я тогда, в твоем возрасте узнала?

– Да, – она заинтересовалась.

– Твое тело сейчас начинает становиться телом молодой женщины.

– Да, у меня начинает увеличиваться грудь, – сказала она, довольная собой, – мальчики тоже это замечают.

– Дело не только в груди, Ферн. С тобой начнут происходить вещи, которых раньше никогда не случалось, начнется очень сильный перепад эмоций. Тебя начнет волновать то, что раньше было безразлично: запахи, звуки. Тебя уже начали волновать мальчики. Тебе хочется, чтобы они обратили на тебя внимание и относились к тебе как к женщине, а не как к девочке, именно поэтому ты стреляешь у них сигареты и куришь вместе с ними возле прачечной.

Она испуганно посмотрела на меня.

– Кто тебе сказал это? Роберт Гарвуд? Стукач! Лжец!

– Я знала об этом уже давно, но никому не говорила и не скажу, но ты сама можешь себя выдать. Ты, конечно, можешь проигнорировать и мои слова, но все-таки тебе следует быть осторожней именно в этот период своей жизни. Иногда твои эмоции выплескиваются наружу, и ты делаешь такие вещи, о которых впоследствии будешь жалеть.

– Например, такие, как делала ты, я имею в виду Кристи.

– Да, и слава Богу, что рядом со мной оказался Джимми, который любил меня, но не все такие счастливые, Ферн. Тебе может очень не повезти. А если ты будешь так вести себя с мальчиками, они не будут уважать тебя, ты будешь для них просто развлечением. Надо быть мудрой, Ферн. Надеюсь, ты прислушаешься к моим словам.

– Но ведь это же просто танцы.

– Понимаешь, Ферн, для этого юноши это не просто танцы, пусть он даже не говорил тебе этого. По твоему поведению он понял, что для тебя это тоже не просто танцы.

– Почему? Может, он выбрал меня потому, что я просто очень симпатичная девушка?

– Я в этом нисколько не сомневаюсь, даже думаю, самая симпатичная в классе, но мне кажется, этого юношу привлекло в тебе вовсе не это. Вероятнее всего, кроме тебя он еще поддерживает отношения и со своими сверстницами, а может, и с более старшими. Мы просто считаем, что тебе нужно немножечко подождать, позже у тебя будет толпа поклонников, а если этот юноша, кроме плотских, имеет к тебе еще какие-нибудь чувства, он подождет тоже.

– Когда же мне можно будет пойти на танцы?

– Очень скоро, когда придет время. Мы не станем тебя останавливать. Мы будем за тебя счастливы.

Я встала.

– Джимми разозлился на меня? – спросила она.

– Вовсе нет, он просто сильно за тебя волнуется. Если хочешь, можешь спуститься вниз и поговорить с ним.

– Хорошо.

Она подскочила и побежала к двери, но вдруг остановилась.

– Ведь ты мне когда-нибудь расскажешь, Дон, как забеременела и как рожала?

– Конечно, обязательно, когда-нибудь.

Я почти перестала вспоминать о Михаэле Саттоне, иногда мне напоминала о нем Триша. Она часто звонила из Нью-Йорка, но в большинстве случаев это были слухи. Просьба Ферн оказалась предзнаменованием: Михаэль позвонил мне.

– Здравствуй, Дон, – сказал он.

Я тотчас поняла кто звонит. Никогда не забыть мне этого чудесного голоса, голоса, который наполнил мою жизнь в Нью-Йорке сладчайшей музыкой и утопил в грезах. У меня перехватило дыхание, я не могла ответить.

– Это Михаэль, – засмеялся он.

– Михаэль?

– Я знаю, что ты не ожидала услышать меня снова, быть может, даже не хотела этого, но я не мог сдержаться и все-таки позвонил тебе. Я в Вирджинии. Всего несколько километров от отеля.

– В Вирджинии?

– Да, так близко и так далеко, за много лет до сегодняшнего дня. Как ты поживаешь?

«Как ты поживаешь?..» И это говорит человек, клявшийся мне в вечной любви, но бросивший, когда выяснилось, что я беременна, бессовестно лгавший мне, что заберет с собой, что рад стать отцом моего ребенка.

– Как поживаю? – переспросила я.

Он снова засмеялся, но очень нервным смехом. Удивительно, Михаэль Саттон смеется нервным смехом, такого никогда не случалось раньше.

– Я тут навел о тебе некоторые справки, оказывается, ты унаследовала целый курорт.

– Совершенно верно, – я произнесла это столь формально, что мне могла бы позавидовать бабушка Катлер, – а также я очень удачно вышла замуж и счастлива в браке.

Снова в телефонной трубке послышался смех, тихий и нервический.

– Ты вышла замуж за того солдатика, которого раньше считала братом, не так ли?

– Именно так, который оказался прекрасным мужем и любящим отцом.

Моя речь была настолько сухой, что его слова становились все тише, а интонация все более просительной.

– Да, я понимаю. Мне хотелось бы увидеть тебя.

– Зачем?

– Ты совершенно права, что сердишься на меня, Дон, но дай мне шанс объяснить.

– Объяснить, – его слова очень насмешили меня, я, как могла, сдерживалась.

– Да, сказать тебе то, что не мог объяснить тогда. По крайней мере ты поймешь. А еще я хотел бы увидеть нашего ребенка.