Диверсанты Второй мировой

Гаевский А.

До 22 июня 1941 года основной задачей «Индийской миссии» являлась подготовка к противодействию ожидавшемуся удару СССР или Германии по Индии со стороны Ирана или Кавказа. В период летнего отступления советских войск британцы рассматривали возможность принятия отступавших частей Красной Армии на индийскую территорию и проведения специального обучения их личного состава для дальнейшего использования в партизанской войне. К сфере ответственности миссии относились также Афганистан, Тибет, Иран (условно) и, возможно, Бирма. Последнюю планировалось включить в список лишь в случае провала «Восточной миссии». Однако спектр деятельности ИМ был странно и нелогично ограничен. Обязанности по подготовке и осуществлению диверсий несла армия, на долю СОЕ оставались подрывная пропаганда и ведение тактической разведки, теоретически не входившее в компетенцию этого органа.

В марте 1942 года исполнительный директор СОЕ Фрэнк Нельсон реорганизовал и децентрализовал подчиненное ведомство, равномерно распределив зоны ответственности в Азии между Индией, Бирмой, Голландской Восточной Индией (Индонезией) и отчасти Австралией. Диверсионные действия против войсковых объектов и экономический саботаж отошли на второй план, приоритет отдавался подготовке к широкой партизанской войне. После обострения ситуации в Бирме СОЕ планировал вывести оттуда своих работников в Китай, однако по настоянию лорда Линлитгоу до августа 1943 года самая крупная в Азии точка Исполнительного органа специальных операций была размещена при штабе главнокомандующего вооруженными силами в Индии.

По мере развития японского наступления сфера ответственности «Индийской миссии» менялась. При сохранении афганского и иранского направлений (восточная часть Ирана относилась к операционной зоне точки СОЕ в Каире) с августа 1942 года вхождение Индии в зону боевых действий и ликвидация «Восточной миссии» вынудили существенно скорректировать первоначальные установки. Прежде всего, по причине значительной отдаленности от Лондона и связанной с этим затрудненности в руководстве ИМ Маккензи был наделен правом самостоятельного определения ее приоритетов, но при обязательном условии получения санкции на них от вице-короля или главнокомандующего. Прежние ограничения были отменены, «Индийской миссии» разрешалось совершать любые действия, если поставленные задачи были недостижимы с помощью дипломатических мер. Естественно, сохранявшаяся в течение всего 1942 года угроза японского вторжения в Индию заставила СОЕ сосредоточиться на зафронтовых операциях в японском тылу. При этом в роли агентуры в первую очередь использовались коммунисты и мусульмане, т. е. именно те категории населения региона, которые в течение двух предыдущих десятилетий органы безопасности Индии рассматривали в качестве главного противника. В мадрасском филиале ИМ над всеми остальными агентами довлели коммунисты, а калькуттский филиал фактически оказался наводнен мусульманами, однако первоначально в целях консолидации сил на это решили закрыть глаза. Британцы, с учетом уроков Малайи, занялись обучением диверсионной технике индийских студентов-коммунистов. Коммунистическая партия Индии (КПИ) располагала полулегальной сетью ячеек, по мнению, СОЕ, идеально подходившей для использования в качестве разведывательного и диверсионного аппарата. В августе 1942 года первые 150 курсантов из общего числа 700 запланированных для подготовки приступили к занятиям по 7-месячной программе. Кроме разведывательных задач, в случае весьма вероятной оккупации коммунисты должны были использоваться для ликвидации установленных членов японской «пятой колонны». Руководители КПИ охотно приняли на себя эту миссию, поскольку понимали, что коллаборационисты немедленно выдадут японской военной контрразведке Кемпейтай всех известных им членов партии. В целом программа противодействия фактически являлась для КПИ программой самозащиты. На курсах в Мадрасе коммунистов обучали методам бесшумного убийства всеми известными способами, о чем еще год назад было невозможно даже помыслить. Естественно, полиция и гражданские службы опасались возможного использования боевиками КПИ полученных знаний в антиколониальных целях, но Маккензи заверил, что способен контролировать курсантов и выпускников. Он сообщил коммунистам дислокацию секретных складов с оружием, боеприпасами и средствами взрывания, однако предупредил, что трогать их можно лишь в случае японского вторжения. Через две недели во все склады одновременно проникли неизвестные и попытались опустошить их, но те оказались пустыми. Ловушка Маккензи выявила подлинные намерения КПИ, и в апреле 1943 года программу подготовки коммунистов к диверсионным и террористическим операциям отменили.

По прошествии некоторого времени сфера действия «Индийской миссии» была вновь подкорректирована. Руководство партизанскими операциями перешло к армии, за СОЕ осталась общая координация действий в этом направлении, целеуказание и отправка малых агентурнобоевых групп. Проблемы с ненадежностью агентуры для выполнения специальных операций привели к ощутимому уклону ИМ в сторону сбора разведывательной информации. В Лондоне не вполне осознавали трудности кадрового характера, с которыми встречались Маккензи и его офицеры, и мягко, но настойчиво поправляли их: «Мы никогда не должны забывать о букве „О“ в наименовании Исполнительного органа специальных операций» [270] . И в дальнейшем столичное руководство регулярно напоминало, что СОЕ является не разведывательным, а оперативно-боевым органом, не улавливая разницу в контингенте европейцев и азиатов, далеко не всегда видевших в японцах врагов и поработителей.

270

Cruickshank, Charles.SOE in the Far East. Oxford University Press, Oxford and New York, 1983, p. 87.

Серьезную проблему для «Индийской миссии» составляло отношение к ней главнокомандующего вооруженными силами в Индии генерала Арчибальда Уэйвелла. Основываясь на своем негативном опыте взаимоотношений с СОЕ в Каире, он автоматически перенес его на Дели и зачастую действовал в ущерб Маккензи, даже несмотря на дружеские отношения подполковника с вице-королем лордом Линлитгоу. Преодолеть предубеждение Уэйвелла индийский центр СОЕ не смог даже после ряда успешных операций в японских тылах. Весной 1943 года обозначились определенные позитивные сдвиги, но недостаточно существенные для того, чтобы счесть ситуацию исправленной. Тем не менее «Индийская миссия» развивалась, и к середине года ее организационная структура заметно преобразовалась. Маккензи по-прежнему возглавлял ИМ в статусе председателя, ему подчинялись шесть директоров. Штаб-квартира ИМ находилась в Мееруте — ей подчинялись точки в Дели и Бомбее, филиалы в Калькутте с секциями группы стран «А» (Бирма, Таиланд и Французский Индокитай), в Коломбо с секциями группы стран «В» (Малайи, Англо-голландская и Островная), в Куньмине и Чунцине (впоследствии Китай был отнесен к группе стран «С»). В ходе войны общая численность подразделений СОЕ на ТВД многократно возросла по сравнению с несколькими десятками офицеров и гражданских служащих первоначального состава ИМ. В центральном аппарате, учебных и расположенных в Калькутте, Канди, Коломбо и Китае подразделениях служили 2432 человека, в том числе 335 офицеров, 602 сержанта и рядовых и 670 военнослужащих Индийской армии [271] . К 1945 году единовременно не менее 400 офицеров и сержантов пребывали в миссиях в Малайе и не менее 600 — в Бирме и Таиланде.

271

Ibid, р. 267.

Отсутствие немедленных результатов и резонансных акций столь мощной структуры ставило руководство Министерства экономической войны и Исполнительного органа специальных операций в сложное положение, поэтому Лондон постоянно оказывал на Маккензи давление в целях побудить его действовать активнее. В результате тот спланировал операцию «Крик», вскоре переименованную в «Лонгшэнкс», против находившихся в португальской колонии Гоа трех германских и одного итальянского судна, экипажи которых не решались выйти в море из опасения быть захваченными британскими кораблями. Ее несколько раз утверждали, отменяли и вновь утверждали, и в результате Маккензи получил окончательное разрешение лишь в декабре 1942 года. Англичане планировали угнать суда противника в индийский порт. Первоначально они собирались осуществить это в лучших традициях кинематографа, а именно подкупить губернатора колонии Жозе Кабрала, который должен был пригласить на вечеринку моряков со всех итальянских и немецких судов и напоить их, причем матросов — сильно, а офицеров, во избежание возникновения у них подозрений, — не очень. После этого планировалась вторая часть вечеринки с женщинами и танцами. Тем временем переодетые в форму моряков германского и итальянского торгового флота боевики ИМ проникали на борт судов, захватывали их, в случае необходимости расстреливали оказывающих сопротивление вахтенных и дожидались возвращения на борт пьяных экипажей. Их также планировалось захватить, а сопротивляющихся убить. Лишь после этого одно или более судно следовало угнать. Пикантной составляющей плана являлось обязательное требование выполнить все положенные для отхода в рейс иммиграционные, таможенные и прочие формальности, получить разрешение властей на выход в море и полностью уплатить портовые сборы.

26 декабря Форин офис утвердил последнее изменение плана операции, заключавшееся в требовании угнать лишь одно из четырех судов противника, причем именно то, с которого, как полагали британцы, немцы вели разведку. Отныне любое применение силы исключалось, все вопросы надлежало решать исключительно путем уговоров и подкупа, для чего имелись определенные основания. Еще 17 декабря подполковник «Индийской миссии» Льюис Пуг в сопровождении одного из агентов в рекогносцировочных целях посетил Гоа, где выявил действовавшего там германского агента Роберта Коха. Пуг со спутником под видом бизнесмена явился к нему домой и смог убедить и самого немца, и его жену добровольно перебраться в Индию. Детали процесса уговоров и их мотивировка неизвестны. Немцы сообщили, что команды трех германских судов, как ни странно, состоят из нацистов и коммунистов, постоянно конфликтующих между собой и смертельно уставших от многолетнего вынужденного пребывания в Гоа. Кох познакомил прибывших с капитаном Рофельсом, который подтвердил свою готовность за вознаграждение вывести из порта находящееся под его командой судно «Эренфельс» в нейтральные воды, где его перехватят британские корабли. Окрыленные столь впечатляющим успехом англичане провели тщательную подготовку. Маккензи издал приказ о начале проведения операции 13 февраля 1943 года, но практически одновременно с этим выяснилось, что главный двигатель «Эренфельса» выведен из строя и самостоятельного хода судно не имеет. Тогда не желавшие отказываться от своей идеи англичане зафрахтовали принадлежащую калькуттскому порту самоходную грунтоотвозную шаланду № 5 и распустили слух о том, что ее мирные пассажиры отправляются в Иран. Однако грузившиеся на борт переодетые в гражданскую одежду солдаты и офицеры Калькуттского полка легкой кавалерии и Калькуттского шотландского полка допустили ряд грубых нарушений секретности, в частности открыто грузили ящики с четко различимым трафаретом «Гранаты». Мостик шаланды был защищен мешками с песком, на нем оборудовали хорошо заметную с берега пулеметную точку. Капитана Рофельса известили о планируемом прибытии британцев, пообещавших произвести расчет после завершения операции.

После благополучного прибытия плавсредства в Гоа стало ясно, что бесшумно провести операцию «Лонгшэнкс» не удастся. Обычно ярко освещенные суда противника на этот раз были затемнены, а при подходе шаланды к правому борту «Эренфельса» вахтенный окликнул ее по-английски. Немцы обстреляли поднимавшуюся на борт абордажную партию, судно громко загудело, поднимая тревогу. Экипажи «Эренфельса» и двух остальных немецких судов подорвали кингстоны, итальянцы последовали их примеру несколько позднее. Суда загорелись и стали тонуть. Штурмовая группа «Индийской миссии» СОЕ потерь не понесла, с немецкой стороны погибли пять моряков, включая самого капитана Рофельса и матроса, державшего трос гудка до тех пор, пока его не застрелили. Запланированный угон провалился, штурмовая партия бежала, оставив на палубе полузатопленного «Эренфельса» маски и огнетушители. Португальские власти начали расследование инцидента.

Более скандальное развитие событий придумать было невозможно. В нарушение всех норм международного права британские солдаты напали на судно в нейтральном порту, подняли на нем стрельбу и убили нескольких моряков, вызвали пожары, затопления и практически парализовали нормальное судоходство в Гоа. Операция «Лонгшэнкс» оказалась скомпрометированной с самого начала. Выяснилось, что Рофельс совершенно не собирался принимать подкуп, а просто тянул время в надежде на способность экипажей противостоять штурму и вмешательство португальских властей. Естественно, никаких коммунистов на борту немецких судов не было и в помине, хотя команды действительно были крайне утомлены и раздражены длительным вынужденным пребыванием в Гоа. Немцы не просто догадывались, а знали точную дату начала операции, поскольку англичане сами известили о ней капитана. Выяснилось также, что еще на стадии подготовки к рейсу шаланды № 5 вся Калькутта уже знала о том, что судно зафрахтовано не для мирного рейса, а либо идет в океан для захвата находящейся в гавани одного из островов германской подводной лодки, либо направляется с десантной партией в Гоа для оккупации колонии в ответ на намерение немцев вторгнуться в нейтральную Испанию.

Начальник штаба СОЕ полковник Джордж Тэйлор доложил о плачевных итогах операции «Лонгшэнкс» и о независимой линии поведения руководства «Восточной миссии» министру экономической войны лорду Сельборну. Тот был крайне возмущен и предложил Маккензи подать в отставку самостоятельно, не дожидаясь приказа об увольнении с мотивировкой о служебном несоответствии. Ветерана выручил британский консул в Гоа. Он провел независимое расследование и ошибочно заключил, что немцы и итальянцы начали стрельбу без каких-либо внешних причин. Команда «Эренфельса» якобы взбунтовалась по причине деморализации из-за длительного бездействия в условиях тропиков, а офицеры испугались возможных репрессий со стороны гестапо и просто имитировали нападение англичан. Добавочным доказательством справедливости этой версии был сочтен факт возгорания итальянского судна уже после окончания стрельбы. Губернатор облегченно согласился с версией консула и обвинил немцев и итальянцев в создании в порту крайне опасных беспорядков и прочих нарушениях. Их объяснения были сочтены неубедительными, и португальские власти уведомили Лондон о том, что не имеют к Великобритании никаких претензий по этому поводу. Никак не ожидавший такого благополучного исхода лорд Сельборн назвал такой поворот событий самой потрясающей удачей СОЕ за всю его историю и отозвал свое требование об увольнении Маккензи.