Диверсанты
Шрифт:
Написал он его в Кронштадт сразу после прибытия в часть, узнав номер полевой почты.
Маша сообщала, что сначала была очень расстроена переводом Легостаева к другому месту службы, но теперь знает где он и успокоилась. Надеется встретиться снова. Еще девушка писала, что из экспедиции вернулись родители и теперь в доме веселее. Далее шли еще несколько новостей из городской жизни. А еще передавался привет от деда. «Жду ответа, как соловей лета», значилось в конце. «Целую».
Писем Юрка никогда не получал, тем более от любимой,
– Ты чего, сдурел? – выпучил тот глаза.
– Самую малость Витек, – весело рассмеялся Легостаев.
За истекшее время, парни побывали в увольнении только один раз. Ими командование бригады не баловало.
Было это в воскресенье и группа из пяти человек (Усатов с Легостаевым, Андреев, Бойко и Сафронов) отправились в Марьину Горку. На парнях было чисто выстиранное и отутюженное х/б со свежими подворотничками и начищенные до блеска сапоги.
Местечко находилось в нескольких километрах от бригады, населяли его порядка трех тысяч человек. В былое время оно входило в состав Речи Посполитой*, а во время ее второго раздела, отошло к России.
Пройдясь по главной, вымощенной булыжником улице, застроенной каменными и деревянными домами, с католическим костелом в центре, ребята выпили шипучей газировки у тележки рядом с магазином, под бормотанье висящего на столбе репродуктора, а затем отправились на местный рынок.
Со слов ротных старожилов, по воскресеньям туда стекались чего-нибудь купить или продать многочисленные селяне из окрестных деревень, иногда наезжал из Минска передвижной цирк – шапито, да и вообще было интересно.
Рынок, по местному базар, раскинувшийся на окраине, впечатлял своим видом и колоритом.
В разных его местах стояли палатки промкооперации, между ними тянулись торговые ряды, а с многочисленных телег продавали фрукты с овощами, различный инвентарь и всяческую живность. И над всем этим стоял разноголосый шум. Слышался белорусский, польский и даже еврейский говор.
– Ну, просто Вавилон,– восхищенно покачал головой Миша Андреев.
Для начала ребята потолкались между рядами, где купили по стакану каленых семечек и послушали, как носатый еврей с грустными глазами виртуозно играет на скрипке «Семь-сорок»; затем полюбовались на красивую девицу, сидевшую на телеге, откуда небритый мужик в шляпе, продавал расписные глечики* и другую глиняную посуду.
– Эй, красотка! – подмигнул девушке Сафронов.– Пошли с нами!
– Няможна, – улыбнулась та, опустив ресницы. – Я замужам.
Заметив вдали полосатый купол шапито, десантники сквозь толпу направились туда, и вскоре стояли у входа.
– Проходите, служивые! – заорал, увидев их, веселый администратор, с пучком билетов в руке. ДитЯм и солдатам у нас бесплатно.
– Ну, коли так зайдем, – рассмеялись ребята.
Внутри тоже было полно народа, пахло табаком и потом, а на помосте жонглировали кольцами, одетые в светлые трико, женщина и мужчина. Потом, закончив номер, они сделали реверанс и под аплодисменты удалились, а на их место выскочили клоуны.
Те пищали тонкими голосами, смеша публику и кувыркались, а потом исчезли.
Когда же тощий конферансье во фраке объявил номер канатоходцев, и те заскользили под куполом с шестами, снаружи раздались все усиливающиеся крики.
Часть стоявшей сзади публики (и уволенные вместе с ними), тут же поспешили наружу.
Метрах в ста от цирка, бурлил людской поток, слышался женский визг, а потом кто-то завопил «ратуйте!»
Десантники, работая локтями, протолкались вперед, где увидели занимательную картину.
Между телегами носился здоровенный, с кольцом в носу, пятнистый бык, а от него во все стороны разбегались люди.
Когда пространство передним животным освободилось, он встал, роя землю задними копытами, наклонил рогатую голову, а потом угрожающе заревел, поводя налитыми кровью глазами.
– Тякайте, забьеть! – проорал с одной из телег с капустой, вскочивший туда хозяин.
– А ну ка, дядя, пусти,– отодвинул в сторону мужчину в городском костюме, Бойко.
– Брось, Вань, не связывайся, – предупреждающе сказал Андреев.
– Я быстро,– растопырил моряк клешнястые руки и, чуть, присев, двинулся к быку.
Тот угрожающе засопел, рыкнул, а потом, убыстряя ход, ринулся на человека.
В следующее мгновение Бойко схватил животное за рога, проехав каблуками с метр назад, затем послышалось громкое «хэк!», и оно боком повалилось наземь.
Давай шкерт! – крикнул, тяжело сопя, Иван, хозяину.
Тот шустро соскочил с веревкой в руках и, спустя несколько минут, понурый бык был привязан за кольцо к телеге.
– Ну и силища, – прошелестело в толпе. – Скрутил вязы как куренку.
Хозяин, между тем, поманил солдат пальцем, те подошли и встали рядом.
– Варка! – обернулся он к тетке в платке, – а ну дай хлопцам гостинец.
Та чуть покопалась в телеге и протянула парням небольшую холщовую торбочку, – на ласку*.
– Спасибо, только нам не надо, – добродушно прогудел Бойко.
– Бярите, бярите, – настоял хозяин. – Он чертяка, кого бы запорол (покосился на меланхолично жующего быка), а мне сплошной убыток.
Сафронов взял гостинец, парни кивнули «спасибо» и, провожаемые взглядами селян, направились к выходу. Там молодая ромала* предложила им погадать, а целая свора цыганят, окружив, стала просить «солдат, дай денюжку!».
Узнать свою судьбу десантники не пожелали, а вместо денег, отсыпали в грязные ладошки пацанят семечек.
– Интересно, чего в мешке? – когда оказались на соседней, выходившей на реку, улице, – спросил Усатов.
Группа остановилась, Сафронов раздернул затянутую тесемкой горловину и присвистнул.