Диверсанты
Шрифт:
Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.
Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, ещё теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.
Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами!
(Выступление по радио В.М. Молотова 22 июня 1941 года)
Прошли слякотная осень, за нею морозная зима. Весна выдалась поздней.
Снега растаяли только в апреле, а к маю чуть подсохли дороги.
Все это время бригада вела активную боевую учебу: выброски проводились одна за другой, в составе взвода, роты и батальона. Устроили несколько лыжных кроссов с полной выкладкой, огневые, в том числе, артиллерийские стрельбы.
В самом начале лета, во взводе произошел очередной казус. Теперь с Усатовым и Легостаевым.
На очередном выходе «в поле» они проявили инициативу, попросив лейтенанта Игнатченко разрешить скрытно подобраться к проходящей в километре железнодорожной ветке, по которой обычно перевозили грузы и имитировать подрыв железнодорожного состава. Взрывпакетом с бикфордовым шнуром.
Тот немного подумал и согласился.
Действуя по всем канонам, друзья перебежками приблизились к цели, проползли оставшиеся метры по-пластунски и заложили имитатор под рельс. А когда из-за поворота показалась сцепка вагонов, подожгли бикфордов шнур и укрылись поблизости.
– Бах! – звонко хлопнуло через пару минут, состав чуть притормозил, а затем снова набрал ход и покатил дальше.
– Точно под паровозом, – довольно переглянулась пара, вылезла из укрытия и направилась к месту взрыва, желая ознакомиться с результатами.
В следующий момент с другой стороны насыпи выскочили пятеро, в форме НКВД.
Старший, пальнув из нагана вверх, заорал «руки вверх!», а остальные, с винтовками, взяли злоумышленников на прицел.
– Да вы что, товарищи, мы же…, – начали было ребята, но их быстро окружили и потолкали прикладами вперед, – попались гады!
Затем, не давая говорить, погрузили в один из вагонов (поезд ждал на полустанке) откуда доставили в Минск. Там, после допроса, оба оказались в карцере, где просидели пять суток. При этом выяснилось, что в составе перевозили заключенных, а десантников охрана приняла за лиц, пытавшихся тех освободить. На шестой день за ними приехали из части.
– Больше мне таких вылазок не проводить, – хмуро сказал энкэвэдэшный майор, выдавая арестантов комбату Полозкову. Тренируйте бойцов в другом месте.
Наказывать друзей за инициативу не стали, но Игнатченко после беседы у комбата, несколько дней ходил грустный и задумчивый.
Шло время, и вся «секретная» двадцатка с нетерпением ждала, когда поступит долгожданный приказ о возвращении ее на флот. За которым все изрядно скучали.
Служба в десантных войсках парням нравилась, но все равно тянуло к морю. Там был простор, боевые корабли и родные экипажи.
За прошедшие месяцы Юрка получил несколько писем от Маши, добрых и теплых. Она сообщала, что после окончания школы будет поступать в Ленинградский медицинский институт, желая стать доктором.
Легостаев о себе писал вскользь, ограничиваясь общими фразами. Больше упирал на то, как они встретятся снова, чтобы никогда не расставаться.
Между тем, обстановка в мире накалялась. Германия захватила Францию, Данию и Норвегию, оккупировала часть Польши и бомбила города Великобритании.
На советско-германской границе то и дело возникали провокации. Политработники бригады регулярно проводили с личным составом политинформации, призывая на них не поддаваться на провокации, а также проявлять бдительность.
В ночь на двадцать второго июня, во взводе многим не спалось.
После ужина, в клубе части крутили популярную картину «Путевка в жизнь»», а на воскресенье были назначены спортивные соревнования с участием гражданской молодежи. Среди которой у ребят появились знакомые девушки.
А ровно в четыре тридцать, голос стоявшего дневальным Томилина «Рота подъем! Боевая тревога!», сбросил всех с коек.
Привычно натянув обмундирование и расхватав оружие с противогазами, все заняли свои места в шеренгах на среднем проходе, где уже стоял хмурый Романенко с взводными.
– Всем вниз! – приказал командир роты, и по гулким пролетам задробили солдатские сапоги.
Сначала бригаду выстроили на плацу перед казармами, а затем вывели за территорию части и расположили на опушке леса.
Мучительно тянулись минуты ожидания.
– Кажется война, – прошептал кто-то из ребят, на него цыкнули.
Наконец первая команда старшины Дорошенко, – выделить бойцов для получения боеприпасов, снаряжения и продовольствия!
Бойцов выделили, а из штаба прибыли дневальные, сообщившие, что по боевой тревоге подняты все войска Западного военного округа.
Новость была встречена гробовым молчанием.
А еще через час, батальон в полной боевой экипировке, поротно, лесом двинулся на свой аэродром. Соблюдая скрытность.
На одной из полян его остановили, и комбат Полозков, обратившись к бойцам, сообщил, что фашистская Германия без объявления войны нарушила государственную границу СССР, бомбит города и села. Задача подразделения – сосредоточиться в месте дислокации и ждать дальнейших указаний командования.
Вслед за этим капитан распорядился продолжить движение, и оно возобновилось.