Диверсионная война
Шрифт:
– Грудь бы мне побольше, а мозгов поменьше – была бы баба как баба.
Он расссмеялся. Потом ответил с серьезным видом:
– Ты не худая, просто у тебя… как это, малые формы.
– А ты специалист по малым формам, – поддержала Настя. – Ладно, родной, не льсти мне, не такая уж я слепая.
Они опять лежали обнявшись, наслаждались каждой минутой, проведенной вместе. Коммунальщики в этот день, похоже, решили отключить не только свет и воду, но и хорошую погоду. Внезапно усилился ветер, набежали тучи, дождь замолотил по стеклам. Настя сбегала за пледом, они завернулись в него, переплели конечности – и молча лежали, наблюдая, как по стеклу стекают дождевые капли. Не таким уж ласковым оказался этот май. Но им было безразлично, даже уютнее, чем при солнышке, не хотелось ни о чем думать, не представлять, что будет дальше. «Ты увлекся, – с грустью подумал Глеб. – Потом не выберешься».
И только подумал, как тревожно запищал сотовый телефон. Он пошарил по полу, отыскивая злосчастный карман в брошенных штанах. Рядом стонала Настя, шептала, что никуда его не отпустит.
– Командир, не хочу быть разлучником,
Кортеж из трех внушительных внедорожников с эмблемами «БМВ» выехал с лесной дороги и запрыгал по проселку мимо поля с одуванчиками. Борта машин были разрисованы эмблемами непризнанной республики. Мощные стальные рамы обтекали кузова. В люках каждой машины были установлены спаренные бельгийские пулеметы британской модификации FN MAG под патроны калибра 7,62. Пуленепробиваемые стекла были покрыты тонировкой. Колонна казалась неприступной. Из люков торчали головы в касках – пулеметчики вертелись, как сычи, наблюдая за округой. Колонна шла по району, контролируемому ополчением, но меры предосторожности никогда не были лишними. До выезда на асфальтовую дорогу оставалось метров семьдесят. Дорога перегибалась – колонна опускалась в покатую низину, чтобы через тридцать метров снова вынырнуть на поверхность.
Но, видно, не судьба. Оператор с переносного пульта управления произвел подрыв. Сработали все три мины «МОН-50», установленные вдоль дороги с интервалом в пятнадцать метров. Их поставили на ножки и засыпали песком. Расчет оказался верен – каждой машине досталась своя «персональная» мина! Прогремел троекратный взрыв, и стальные убойные элементы ураганом ударили по бортам. Их смяло в лепешку, ударная волна отбросила джипы на правую обочину. Первый внедорожник в колонне завалился набок, сполз в канаву водостока. Его колеса продолжали вхолостую крутиться. Второй врезался в первый, его отшвырнуло в поле, но он устоял на колесах. Третьему досталось больше всех – он несколько раз перевернулся, шмякнулся в траву, выставив на обозрение деформированный бок. Из машин вываливались контуженые люди в защитном. Но на этом вводная часть не закончилась. Из зарослей бурьяна на левой стороне дороги выросли три фигуры в маскировочных накидках. Каждая держала на плече гранатомет «РПГ-7». Кумулятивные заряды покидали пусковые части, пролетали короткое расстояние и взрывались с оглушительным грохотом – под колесами, в салоне, рвали на куски металл и пассажиров. В первом джипе не осталось никого живого – его разнесло на части. Кровь лилась, как из ведра, части тел летели в разные стороны. В остальных еще не угасла жизнь. Несколько человек спрятались за обездвиженным внедорожником, отстреливались короткими очередями. Полз по полю раненый, оглашая пространство жалобным стоном – ноги были перебиты и раздавлены. В третьем внедорожнике тоже кто-то уцелел, показалась рука, бросающая гранату. Взрывом разметало дорожное полотно, никого не зацепило. Из бурьяна мерно застучал ручной пулемет. Град пуль доломал деформированную крышу джипа, поразил метателя. Он затих. Заворошилась трава – кто-то полз по ней, приподнялся, огрызнулся автоматной очередью. Оставались еще живые, они беспорядочно стреляли – из травы, из-за обугленного железа. Кто-то хрипло, с истерическим надрывом кричал в рацию, вызывал помощь. Но это были тщетные усилия – связь в заданном квадрате отсутствовала. Ожил бурьян на левой стороне дороги, появились «привидения» в накидках защитного цвета. Они передвигались к дороге короткими перебежками, вели прицельный огонь из автоматов. Они прекрасно видели цели. Вот кто-то метнулся на правой стороне – и тут же повалился, взмахнув руками. Выпрыгнул из канавы еще один – с перекошенным лицом, с какой-то пиратской косынкой на голове, выпустил от живота короткую очередь и опрометью кинулся к лесу. Но не повезло – с нескольких сторон устремились за ним вдогонку вереницы пуль, стали рвать бронежилет, одна попала в голову. Диверсанты перебежали дорогу, укрылись за остовами джипов. Они работали неспешно, вдумчиво, как-то даже с ленцой. Не иссякли еще желающие добежать до леса – терять было нечего, рассчитывать только на удачу. Под прикрытием раненого, ведущего огонь из положения на спине, поднялись трое, стали пятиться к опушке. Двое плечистых ополченцев прикрывали третьего, видимо, командира. Раненый долго не продержался, откинул голову – с подбородка капала кровь, автомат остался лежать на груди. Двое других отстреливались, надеясь на чудо – до конца выполняли свой долг. Диверсанты залегли – уж больно упорно по ним палили. Человек, которого прикрывали, сильно прихрамывал, левый рукав промок от крови. Телохранители пятились за ним, не давая диверсантам поднять головы. Но долго продолжаться такое не могло. Гавкнула снайперская винтовка Драгунова. Подломился боец, оскалился – словно даже улыбнулся на прощание. Второй самоотверженно продолжал прикрывать начальника. Кончились патроны в автомате, он выбил магазин, полез за новым. Пуля ударила в бронежилет, он качнулся, побледнел, но машинально продолжал работу – извлек магазин, вставил до щелчка. Пуля выбила автомат из рук, другая пробила шею. Он схватился за горло, повалился ничком. Командир остался в гордом одиночестве. Рука висела плетью, ноги подгибались. Он стрелял с одной руки – из 18-зарядного «стечкина». Рука тряслась, кровавый пот стекал со лба, он не видел мишеней. Диверсанты хладнокровно выдерживали паузу. Кончилась обойма, мужчина выбросил пистолет, развернулся, чтобы бежать – до опушки оставалось не больше пятнадцати метров. Пули вспороли землю под ногами, разметали одуванчики. Намек был предельно ясен. Мужчина застыл, словно напоролся на преграду. Он медленно повернулся, обхватив здоровой рукой простреленную конечность. Высокий, скуластый, с жесткой трехдневной щетиной – он угрюмо смотрел, как подходят люди. Он терпел боль. Выражение недоверчивости в глазах сменялось какой-то мутной поволокой. Он соорудил презрительную усмешку, стрельнул глазами по сторонам. Прийти на помощь в этот трудный час оказалось некому, погибла вся дюжина сопровождающих – обученные, подготовленные специалисты. Посторонних в округе не было, место для засады выбрали идеально. К мужчине приблизился кряжистый диверсант в буро-зеленом комбинезоне и наброшенной на плечи накидке. Судя по поведению, он был здесь старший. Остальные вырастали из травы, но близко не подходили, наблюдали за округой. Колючие глазки впились в раненого. Землистое лицо, измазанное сажей, озарила торжествующая усмешка.
– Так-так, – негромко сказал офицер. – Кого мы видим. Отбегались, господин Разбоев Артур Русланович, «легендарный» полевой командир сепаратистов с позывным «Вано». Отпрыгались, отстрелялись. Наши поздравления. Вы все-таки попались на удочку. Вас столько раз объявляли мертвым, и всякий раз вы выходили сухим из воды и с удовольствием раздавали интервью продажным российским журналистам. Горячо надеюсь, что больше такого не повторится.
Командир ополченцев облизал пересохшие губы. Он неплохо держался, хотя, черт возьми, меньше всего на свете ему хотелось сегодня умирать. Но все его товарищи погибли, он растерянно скользил глазами по мертвым телам, пока еще не в состоянии свыкнуться с тем, что произошло.
– Ты кто такой, падла? – прохрипел он.
– Капитан Бурковский, вооруженные силы Украины, отдельная диверсионная группа, – охотно представился диверсант.
– Да мне плевать, сука, кто ты такой…
– А зачем тогда спрашиваете, Артур Русланович? – Диверсант не смеялся, смеялись его глаза. Все было предрешено. Переправить за линию фронта такую выдающуюся личность – чертовски заманчиво, но такая морока! Да и не набегаешься через эту линию, когда дел невпроворот. Он был немного разочарован – командир террористов вел себя не так, как хотелось. А хотелось бы, чтобы он ползал в ногах, молил о пощаде, умолял сохранить жизнь в обмен на раскрытие парочки страшных военных тайн. А он стоял, качаясь, как былинка, смотрел волком, готов был грызть диверсанта зубами. Но ладно, это неважно, важен результат. Бурковский извлек из-под накидки телефон, перевел на режим фотокамеры.
– Улыбочку, Вано. Вам же не трудно? Ну, типа, передаете привет друзьям и соратникам.
– Пошел ты, гнида…
Снимок получился нормальный. Никакая не подделка, лицо крупным планом – а то ведь наверняка найдутся скептики, будут кричать, что фотошоп, что Вано опять окажется живее всех живых. Он вытащил пистолет, прицелился террористу в голову. Тот как-то подобрался, распрямил плечи. Хорошо хоть не орет свои сепаратистские агитки, понимает, что на присутствующих они не произведут впечатления. Он выстрелил без драматической паузы. Не дело тут долго оставаться. Вано повалился как подкошенный. Пуля разбила заднюю стенку черепа и выбросила часть мозгов.
– Ой, – сказал Карась и засмеялся.
– Мистика, – уважительно проговорил Майданов. – Завтра оживет и будет снова давать интервью. Вот так с пулей в башке и будет. И без мозгов.
– А это точно он, пан капитан? – вытянул шею Степан Макович. – Может, двойник какой-то?
– Это он. – Бурковский сделал еще пару снимков – с разных ракурсов – чтобы доходчиво запечатлеть труп «главаря террористов», махнул рукой. – Пошли, десять минут осталось. Надо за леском еще одну компанию встретить.
То, что «компания» уже в пути, его заблаговременно проинформировали…
– Леха, стой! – вскричал Глеб, и Мансуров от испуга врезал по тормозам. Холодов высунул голову из машины. От нетерпения и злости уже потряхивало. Может, на то и расчет? Он будет злой, нетерпеливый, наломает дров – чего не сделал бы в нормальном «рабочем» состоянии. Снова опоздали! Ветер принес с запада отзвуки глухих раскатов. Три взрыва, потом еще три. И ожесточенная автоматно-пулеметная чехарда! Далеко, черт возьми! По прямой километров восемь, но по прямой не выйдет, только зигзагами. Он заставил себя успокоиться. Первые три взрыва – мины. Потом «РПГ-7», все понятно… Доберутся до места не раньше чем через двадцать минут.
Он вернулся в салон, смерил угрюмым взглядом своих людей. Группа поредела – восемь человек, помимо него (дай бог здоровья Васько и Бондарю). Вместительный «универсал тяни-толкай» видного японского производителя, задние сиденья убраны, установлены лавки вдоль стен, и получился автобус-маршрутка. Семеро при полном облачении сидели у него за спиной и выжидающе смотрели на командира. Они тоже слышали взрывы. Глеб скрипнул зубами. Чертовщина продолжается, господа?
– Вперед, Мансуров…
Сигнал поступил примерно час назад. Преступное опоздание – такое впечатление, словно его пешком тащил почтальон из Киева! И снова никакой конкретики. Литвинец был зол, как тысяча чертей, его злобный рык буквально разрывал эфир. Группе «Гепард» поручено ликвидировать Артура Разбоева, известного полевого командира Вано! Подумаешь, новость, десяткам диверсионных групп поручено ликвидировать Вано, и ни у кого не получилось. Но у «Гепарда» получится, поскольку они имеют информацию о запланированных перемещениях «живой легенды».
– В чем проблема, Захар Георгиевич? – удивился Глеб. – Предупредите Разбоева, пусть не шастает где попало, отсидится пару дней в надежном месте. Какая оперативная необходимость разъезжать по лесам и деревням? Вроде не ведутся активные боевые действия…
– Да в том-то и проблема, Холодов, что Вано уже пропал! – ошарашил начальник разведки. – Выехал с усиленным конвоем, никому не сказал куда, но вроде за город. А теперь с ним нет связи, что в принципе нонсенс! С людьми подобного уровня всегда должна быть связь (и сотовая, и по рации, и через спутник), и если она вдруг обрывается, то пиши пропало!