Диверсионная война
Шрифт:
– Неправда, – возразил Глеб. – Мы докажем, что это так. Другого быть не может. Нужно лишь дождаться следующей акции группы «Гепард». Киевский агент сообщит об этом по каналу защищенной связи. Группа пойдет на работу. Допустим, мы не узнаем точное время акции, но будет известно место. Этого достаточно. Связаться со своим человеком в нашем руководстве противник не сможет, но уверен, не отменит из-за этого акцию. Пустим дезу, что Поповского и Басардина срочно вызвали в Донецк. Да черт возьми, – Глеб усмехнулся, – пусть их реально вызовут, а по дороге без свидетелей приберут.
– Хорошо, так и сделаем, – подумав, согласился полковник. – Будете держать их в своем ведомстве, Захар Георгиевич. Обращаться с задержанными нормально, просто изолировать без объяснения причин. Охранять как зеницу ока. Ограничить доступ к телефонам и прочим средствам связи. Никаких бесед с конвоирами и надзирателями. Работайте, товарищи офицеры…
Через четверть часа капитан Поповский получил приказ: срочно в сопровождении трех бойцов прибыть в управление контрразведки и забрать в расположение своей части бывшего офицера 5-го отдела, бежавшего из украинского плена. Благонадежность товарища подтверждена, доставить его в Северодон и поставить на довольствие. Приказ был немного странным (управление располагалось в Донецке), но чего не случается на этой войне. Через пять минут после получения приказа Поповский выехал на «УАЗе» из расположения части, и больше его в этот день никто не видел. Капитан Басардин получил аналогичный приказ: сдать отдел заместителю и оформить командировку в Краснодон. В этом городе выявлена подпольная сеть сторонников украинской власти, и при этом у них хватило наглости окрестить свою организацию «Молодой гвардией»…
Обе машины остановили в сельской местности, пассажиров разоружили и увезли в неизвестном направлении, предложив не волноваться. Все это было зыбко, ненадежно, но Глеб был уверен, что только так стоило поступать в текущей ситуации. С некоторых пор он обладал полномочиями, которых у него ранее не было. Он лично, в сопровождении Мансурова и Барановича, прибыл к начальнику гарнизона майору Стреленко и вывалил на стол размноженные фото диверсантов группы «Гепард». Приказ полковника Дмитриенко! Раздать снимки всем патрулям в этом городе, всем часовым, несущим службу на объектах инфраструктуры, передать на дорожные посты. Внимательно осматривать въезжающих в город и прибирать всех, кто хоть мало-мальски похож на этих ребят! Без грубостей (мы же вежливые люди), но и без преступной мягкотелости. Эти типы очень опасны. Лучше взять невиновных, а потом извиниться, чем прошляпить диверсантов!
Он не был уверен, что «Гепард» прибудет в Северодон (создавалось впечатление, что это птицы большого полета), но подстраховаться был обязан. Через два часа, в компании тех же Мансурова и Барановича, он выехал из города на «Ниве» в восточном направлении. Хвоста не было. Подозрительные дроны из облаков не выглядывали. Он сам сидел за рулем, гнал по пыльной грунтовке. Час езды, городок Неверов, известный своим крупным машиностроительным заводом, производящим горно-шахтное оборудование. Изолятор районного отдела милиции находился на южной окраине, в почетном окружении складских и производственных помещений. Вся милиция городка перешла на сторону ополчения и в этой связи продолжала нести службу как ни в чем не бывало. О приезде военных из Северодона было извещено заранее. Начальник изолятора лично препроводил Глеба в узкое помещение камерного типа и оставил в одиночестве. В помещении был стол, стул и жесткие нары, крытые исхудавшим матрасом. Еще имелось квадратное отверстие, похожее на вентиляционное, но явно выполняющее другую функцию. Он с наслаждением вытянул ноги на тощем матрасе, забросил руки за голову. Просто отдохнуть, ни о чем не думая, расслабиться, отвлечься от всего сущего… Помещение было с секретом. Из него идеально прослушивалось все, что происходило в соседней камере. Заскрипели тюремные запоры, в камеру кого-то втолкнули. Ослы, просили же без рукоприкладства!
– Отдыхай, – буркнул конвоир и захлопнул дверь. Арестант со злостью пнул по ней.
– Идиоты, что происходит?! – прорычал Басардин. – Кто приказал?! Вы что творите?!
Избиения двери оказалось мало. Он злобно ударил по железной шконке, начал метаться по камере. Снова кинулся к двери, остервенело долбился в нее.
– Вы ответите за это! – рычал он. – Вы не можете просто так меня сюда бросить! Я офицер Вооруженных сил Российской Федерации, я требую свое начальство! Я должен увидеть полковника Дмитриенко и майора Литвинца!
Глеб с любопытством вслушивался в истерические нотки арестанта. Капитан Басардин был возмущен, растерян – просто раздавлен свалившейся на его голову ситуацией! Во всяком случае, он это убедительно изображал. Что творилось у него в душе, Глеб пока не понимал. Басардин свалился на нары, они истошно заскрипели. Пару минут он тяжело дышал, ворчал что-то под нос, потом затих. Видимо, задумался. Потом ругнулся от всей души и снова замолчал. Введение второго персонажа было расписано сценарием. Слишком расточительно держать одного арестанта в двухместном «номере». Вновь заскрежетала разболтанная дверь, втолкнули второго задержанного. Он прерывисто дышал и помалкивал. Глеб невесело усмехнулся – капитан Поповский, просьба любить и жаловать.
Дверь захлопнулась. Пару минут наблюдалось молчание. Потом Поповский начал кашлять. Откашлялся и снова замолчал. Судя по звукам, он добрался до свободных нар и уселся на них. Глеб затаил дыхание. Интересно, слышимость односторонняя или эти двое тоже слышат, как он дышит?
– Надо же, знакомые лица, – усмехнулся Басардин. – Кажется, начинаю понимать. Доброго дня, Вячеслав Аркадьевич.
– Рад за вас, Сергей Иванович, что вы такой понятливый, – буркнул Поповский. – А я вот до сих пор теряюсь в догадках. И не могу избавиться от мысли, что бездарно проведу сегодняшний день. Как бы еще и не завтрашний. Это новый тридцать седьмой? Что случилось? Нас в чем-то подозревают?
– Думаю, в измене, Вячеслав Аркадьевич… – Скрипела неудобная лежанка, Басардин пытался на ней угнездиться. – Литвинец считает, что один из нас работает информатором… сами знаете, кого.
Поповский помалкивал – видимо, настраивал содержимое головы на новые реалии. Потом тяжело вздохнул. Поднялся и принялся вышагивать по камере – причем делал это в своей неподражаемой вкрадчивой манере. Потом остановился.
– Это логично, Сергей Иванович… – Вкрадчивый голос вдруг начал как-то подозрительно ломаться. – Мы оба имеем доступ к информации, которая бесценна для… хм, наших украинских партнеров. А если мы не владеем такой информацией, то получить к ней доступ нам гораздо проще, чем простым смертным. Логично, что мы под подозрением. Изолировали обоих, чтобы больше не навредили. Все правильно, Сергей Иванович…
– На что это вы намекаете? – угрожающе проворчал Басардин.
Поповский помалкивал.
– Хорошо, Вячеслав Аркадьевич, не будем ссориться, – сменил тон Басардин. – Можете объяснить, почему мы с вами находимся в одной камере? Почему нас не допрашивают? Мы в городе Неверове – в изоляторе местного райотдела милиции. Почему здесь, а не в изоляторе Северодона? Это что, такая психологическая обработка – свести нас вместе? Я тоже начинаю думать, что подозрения Литвинца и примкнувшего к нему Холодова имеют основания. Один из нас, вполне вероятно, может оказаться чужим среди своих. Но фишка в том, Вячеслав Аркадьевич, что я точно знаю, что это не я. И что мы после этого имеем в сухом остатке?
– То, что вы первым об этом заговорили, Сергей Иванович, не дает преимущества вашим домыслам, – невозмутимо отрезал Поповский. – Я тоже не страдаю раздвоением личности и пока еще знаю, на кого работаю. Это не разведка украинцев, уверяю вас. Мне не в чем себя упрекнуть. Я в ополчении больше года, и думать, что я могу продаться укропам – извините, это даже не бред. Это фантастика какая-то.
– Не сомневался, что вы это скажете.
– Я тоже был за вас уверен.
«Хватит ссориться – давайте драться», – подумал Глеб.