Дивное лето (сборник рассказов)
Шрифт:
— Кого вам? — показалась в узком проеме старушка. На голове у нее был выцветший платок, рукава засучены до локтей.
— Мне нужен товарищ Петре!
— Товарищ Петре? — Она явно удивилась, потом крикнула в дом: — Отец, это к тебе! — И тут же отступила, чтобы пропустить гостя.
Войдя, шофер встал около водопроводного крана, поздоровался. Из-за кухонного столика поднялся, снимая очки, старик — он надевал их только для чтения. Газета лежала тут же, на столе, рядом с посудой.
— Мы как раз обедали.
На кухне было жарко, окно запотело, пахло едой..
— Товарищ Петре? Меня послал за вами товарищ Петре.
— Лаци его послал, — быстро сказала старушка. Шофер кивнул.
— За мной?..
— Да, да, я здесь на машине. Товарищ Петре ждет нас. Он сказал, что срочно.
— Лаци просил, вишь, срочно приехать, — пояснила хозяину жена.
Старик потоптался.
— Так вы того… присаживайтесь!..
— Нет, я подожду там, в машине.
— Что-нибудь случилось? — осторожно спросила старушка.
— Ничего не случилось, — сказал шофер. — Товарищ Петре дал мне адрес и приказал съездить за товарищем Петре. Он нас ждет в своем новом доме.
— Ой, в новом доме! — обрадовалась старушка. — Ну так ты быстрей, отец!
— Надо бы приодеться. Дай-ка мне чистую рубашку.
Шофер посмотрел на часы.
— Но вы уж по-быстрому, а? Я буду на улице в машине. Здесь, напротив дома.
— Сейчас, сейчас, — засуетилась старушка. — Вы уж не беспокойтесь. Ой, отец, да не стой же тут, ступай в комнату, сейчас дам тебе рубашку. Да и ботинки надо бы почистить.
— Словом, пять минут максимум, — кивнул шофер. Дверь опять приоткрылась и застряла. Шофер протиснулся боком.
Дети, разумеется, снова торчали около машины. Но, увидев его, мигом разбежались.
Шофер включил радио. Было тепло, уютно.
Старый Петре, спотыкаясь, спешил к машине. На нем была белая рубашка, воротничок высовывался из-под пальто. Он суетливо обошел «мерседес» кругом, наконец шофер, перегнувшись на сиденье, нажал ручку дверцы. Петре сперва сунул в машину голову, потом забрался и сам, кое-как уселся, с трудом и крепко хлопнул дверцей.
— Э-эх, — кротко и поучающе сказал шофер, — это ведь не какая-нибудь малолитражка. Прикройте спокойно, мягко, она защелкнется сама.
— Да сорвалось у меня, — оправдывался старик.
Машина тронулась. Тихо гудел двигатель. Петре уперся сперва в передний щиток, но, когда выехали на проспект Красной Армии, откинулся на сиденье. Он поглядывал на шофера: надо с ним заговорить или как? Кашлянул, сложил руки на коленях. Машина шла мягко и быстро между нескончаемыми потоками грузовиков. Шофер следил за дорогой.
Проезжая мимо автопарка в Кишпеште, Петре достал из кармана пачку сигарет и, робея, боясь помешать водителю, предложил ему сигарету.
— «Кошут»…
— Спасибо, не надо. — Молодой человек мягким жестом отклонил сигарету.
— Не курите? — сказал понимающе Петре.
Тот не ответил. Когда уличное движение стало менее напряженным, шофер нагнулся, открыл перед носом у старика ящичек в щитке и вытащил красивую пачку сигарет. Петре не смог прочесть название, только заметил, что нарисован на пачке верблюд и пирамида. Молодой человек ловко выщелкнул одну сигарету и вытащил ее зубами.
— Прикуривайте, — протянул спички старик.
— Нет, я вот так… — Он щелкнул зажигалкой. — Вот пепельница, — показал старику.
Шофер больше не произнес ни слова. Они проехали город, проскочили через мост Эржебет и оказались в зеленом поясе Буды. По грунтовой дороге поднялись вверх, по обе стороны тянулись виллы. Старик еще не видел нового жилья сына, не знал даже, где оно хотя бы примерно. Он с любопытством озирался по сторонам, но спросить у шофера не решался.
Машина остановилась у ограды, заросшей кустами сирени. За ней виднелись деревья, большая серебристая ель и ореховое дерево. Приусадебный участок спускался от улицы вниз, там, внизу, скрывался дом.
— Вон ту ручку назад… Не так! Назад…
Старик наконец-то открыл дверцу.
— Я пойду впереди, — сказал шофер.
Вниз, в сад, вели ступеньки. Ступеньки из бутового камня. Трава была мокрая. Сад устроен был террасами; на клумбах увядали георгины. На пышных, но запущенных розовых кустах алели бесчисленные бутоны. В самом низу, на площадке в двести квадратных саженей, стоял дом. Дом был с башенкой, с закрытой, полукругом верандой, желтыми стенами. Какой-то мужчина в комбинезоне красил жалюзи.
— Приехали? — Из-за дома появился молодой Петре. — Мы с Клари хотели в воскресенье заехать за вами, но не успели, — сказал он отцу. И помахал шоферу рукой. — Хорошо, Дюла. Через двадцать минут я буду готов. Подождите на улице.
Шофер кивнул и, подбрасывая на ладони ключ зажигания, не спеша удалился.
— Так вот он, дом? — спросил старый Петре. Он осматривал дом, листовую кровлю на башенке, степы, водосточные трубы.
— Ну? — подошел к нему сын.
Он был выше отца. Пальто накинуто на плечи, черные волосы растрепаны — молодой Петре явно спешил. Руки он держал перед собой: пальцы были в краске: видимо, за что-то схватился. — Ну, что вы скажете, папа? Четыре комнаты.
— Четыре комнаты?
— Для детей, Клари, для меня. Еще гостиная. Или как там ее… Плюс кухня, ванная, гардероб, внизу подвал. Как-нибудь попозже и мансарду можно надстроить. Пошли, посмотрите!
Он открыл веранду. В доме пахло свежей краской, голые стены, выскобленный пол.