Дивный новый мир. Фантастика, утопия и антиутопия писателей русской эмиграции первой половины XX века
Шрифт:
Одну из таких поездок она посвятила Союзу Советских Республик средней и восточной Европы.
Эта поездка продолжалась более 5 месяцев и превратила Марион в убежденную коммунистку, что доставило немало горя ее родителям.
Когда собралось все семейство, мистер Росс рассказал им с начала до конца случай с Фицпатриком.
Потом, утомленный, он опустился в кресло, как будто силы оставили его.
На лицах миссис Эвелины Росс, Мариори и Марион отразилось величайшее удивление.
– Да разве вы не понимаете, – мистер Росс начал
– Сегодня какой-нибудь Фицпатрик, благодаря пучку сена, попадает в особую милость к этому ослу (мистер Росс забыл всякую осторожность), завтра появится другой дурак, и этому конца не будет!..
Я ведь уже не молод. Каждый молодой интриган может меня перехитрить, если он этого захочет.
До сих пор мы беззаботно сидели на своих местах.
Теперь же начинается конкуренция.
Вы понимаете, что это значит: конкуренция!
Я себя не чувствую больше спокойным на своем посту.
Но если я потеряю свое место, то мы нищие. Понимаете ли, нищие!
– Я буду работать, – сказала Марион.
– Подумаешь, как много толку из этого выйдет! – возразила Мариори.
– Но я не понимаю, – сказала супруга, – разве ты не получишь пенсии?
– Нет. В завещании не было упомянуто о пенсиях. Да, нужно сказать, что вы все до сих пор себе ни в чем не отказывали. Подумать только, на какие пустяки у нас тратились деньги?
– Но, папа, – сказала Мариори.
– Помолчи-ка! Скоро наступит конец вашему райскому житью, и вам придется распродавать свои меха и тряпки.
Этой печальной перспективы было достаточно, чтобы вызвать истерический плач мистрис Росс и Мариори.
– Но, папа, я буду работать, – повторила Марион.
– Глупости. Сколько ты можешь заработать?
– Что будет, что с нами будет! – закричали в один голос мать и Мариори.
– Я знаю, что нам надо делать. Садитесь и слушайте.
И мистер Росс сообщил свой план, состоявший в том, чтобы Мариори вышла замуж за Дицци.
После этого мистер Росс выслушал громовую тираду от Марион, назвавшей его безжалостным зверем, после чего он выпроводил ее на лекцию писателя-радикала. Потом он стал приводить в чувство свою супругу, лежавшую в глубоком обмороке, и принес Мариори ее сумочку с пудрой и губной помадой, чтобы дать ей возможность скорее прийти в себя.
Первый взрыв бури улегся.
Тогда мистер Росс сказал как можно мягче:
– Дорогая Эвелина, я никак не пойму, что вас привело в такой ужас. Если здраво рассудить, то трудно подыскать лучшего жениха, чем наш шеф. Что касается его наружности, то она, конечно, не очень привлекательна, особенно для такой легкомысленной девицы как Мариори, признающей только внешний лоск и красоту, но укажите мне жениха, в котором соединялись бы все хорошие качества?
Объективно рассуждая, наш шеф нисколько не хуже прославленного Томаса Гирна.
– Но, Стивен, – решилась возразить мистрис Росс.
– Не мешайте. Я еще не кончил. Что касается характера нашего шефа, то все преимущества на его стороне.
– Но, Стивен, он ведь осел.
Мистер Росс бросил уничтожающий взгляд на свою супругу.
– Как вы недальновидны! Пройдет год, в крайнем случае, полтора – и Мариори потребует развода (мистер Росс при этом задумался)…
– Не думаю, чтобы неверность супруга могла быть выставлена поводом для развода. Надеюсь, что такого повода не будет и со стороны Мариори… Но я ни минуты не сомневаюсь, что развод всегда возможен вследствие различия характеров. Мариори потребует развода и получит часть состояния, соответствующую общественному положению ее супруга.
Мистрис Росс сперва вздохнула, потом слегка улыбнулась.
Мариори же захлопала в ладоши и спросила отца, какую фамилию она будет носить после свадьбы.
На это, однако, мистер Росс не дал определенного ответа.
Он лишь поцеловал свою дочь в лоб и кратко произнес:
– Когда разрешаются важные вопросы, то обыкновенно не думают о вещах второстепенных. Пора спать.
Неделю спустя все газеты сообщали о необычайном внимании, которое оказывает прелестной Мариори Росс наследник Томаса Гирна.
Слухи эти нисколько не были преувеличены.
Дицци действительно очень полюбил красивую девушку.
После неприятных формальностей, связанных с его официальным положением, Дицци отдыхал душою в саду виллы Стивена Росса, где выхоленная, розовая ручка угощала его благоухающим сеном. Там ему разрешались разные вольности; он мог на свободе рыться в клумбах и лакомиться молодой травкой. Иногда маленькая ручка осторожно приподымала головной убор Дицци и нежно чесала тонким пальчиком у него за ухом.
В такие минуты Дицци мигал своими грустными, влажными глазами, и его большой шероховатый язык благодарно лизал пальчики, доставлявшие ему такое огромное удовольствие. Всегда скромный и нетребовательный, Дицци со временем так избаловался, что стучал лбом в ладонь Мариори, как будто прося подаяния, если она убирала руку.
– Пожалуйста, прошу еще немножко!
Во время подобных прогулок корреспонденты всех больших газет, скрывавшиеся в придорожных кустах и оврагах, не обращая внимания ни на какую жару, с затаенным дыханием наблюдали за каждым шагом «счастливой парочки».
Один наиболее навязчивый репортер держал даже со своим коллегой пари, что ему непременно удастся лично проинтервьюировать Дицци, чтобы точно установить характер его отношений к Мариори Росс.
Репортер поймал Дицци как раз в тот момент, когда он в самом приятном настроении выбежал из сада Мариори на площадку, отделявшую его дворец от виллы Стивена Росса.
Костюм Дицци был в полном беспорядке:
Мягкая шляпа съехала на его левое ухо и держалась уже не резинкой, а каким-то чудом. Фланелевый жилет был испачкан садовой землей, а одна пуговица была оторвана.