«DIXI ET ANIMAM LEVAVI». В. А. Игнатьев и его воспоминания. Часть II. Камышловское духовное училище на рубеже XIX-начала XX веков
Шрифт:
Училище существовало тридцать один год.
После Октябрьской соц[иалистической] революции [19]
[Преподавательский состав]
Михаил Николаевич Флоров [(смотритель)] [20]
В русском языке, как, вероятно, и в других языках, есть такие многообъёмные слова, конкретное содержание которых открывается только при помощи стоящих при них определений. Таким словом, например, является слово – «смотритель»: оно становится определённым в таких сочетаниях: «станционный смотритель», «смотритель» или «попечитель богоугодных учреждений». Михаил Николаевич Флоров был смотрителем Камышловского духовного училища, и настоящий очерк имеет целью показать, так сказать, типичный случай раскрытия содержания этого понятия.
19
Далее текст автора отсутствует. В годы советской власти в передней части здания (выходящей фасадом на ул. Карла Маркса) размещалось педагогическое училище, а в другой половине – школа № 58. Во время Великой Отечественной войны здание было занято эвакуационным госпиталем № 1726. После войны в 1946 году эвакогоспиталь был реорганизован
Более подробно о здании Камышловского училища см. в очерке «Учение Пети Иконникова в Камышловском духовном училище».
20
Флоров Михаил Николаевич (?-1917) – смотритель Камышловского духовного училища в 1891–1913 гг. Кандидат богословия Казанской духовной академии 1886 г. Был назначен учителем греческого языка в Далматовское, затем Камышловское духовное училище. В 1889–1891 гг. помощник смотрителя Камышловского духовного училища. // «Екатеринбургские епархиальные ведомости». 1911. № 1 (1 января) (ос. прил.). С. 1. В 1913 г. получил назначение на должность инспектора народных училищ Пермского уезда II района. Статский советник, имел орден св. Анны 3-й степени. // «Екатеринбургские епархиальные ведомости». 1913. № 36 (8 сентября). С. 847. В 1913–1917 гг. инспектор народных училищ Пермского уезда II района.
Деятельность Михаила Николаевича была многогранной: он был самым ответственным администратором, самым ответственным хозяйственником и преподавателем. Административные функции в училище в нисходящем порядке распределялись следующим образом: смотритель, инспектор [21] , надзиратель. Непосредственный надзор за учениками лежал в обратном порядке на надзирателях и инспекторе. Смотритель выступал уже на вершине административного надзора, когда нужно было принимать какие-либо решительные меры, например, предупреждения об увольнении из училища и, наконец, самого увольнения. В условиях нормального, спокойного течения жизни в училище Михаил Николаевич непосредственно не соприкасался с учениками, и мы его и не видели в училище. Мы видели его только по утрам шествующим в учительскую комнату, причём обычно это происходило так: он поднимался по мраморной лестнице, останавливался на площадке у главной входной двери в церковь, творил крестное знамение и поворачивал налево в учительскую комнату.
21
Инспектор – это должность в духовной семинарии, в духовном училище роль инспектора играл помощник смотрителя.
Мы видели М. Н. обычно спокойным. Только один раз мы видели его в гневе и крайне возбуждённым. По воскресеньям и вообще в праздничные дни между литургией и обедом, в течение, примерно, двух часов ученики занимались в классе – готовили уроки, читали книги, писали письма и т. д. Как в обычные «занятные» часы, полагалось соблюдать тишину, но мы, ученики четвёртого класса, были чем-то возбуждены, шумели, а М. Н. в это время был чем-то занят в учительской комнате. Шум был настолько сильным, что доносился до учительской комнаты, которая расположена была на значительном расстоянии от четвёртого класса – за актовым залом и церковью. М. Н. пришёл к нам крайне возбуждённый, он кричал на нас, и голос его от злости дрожал и срывался. Он ушёл, и наступила мёртвая тишина. Нам было стыдно.
Как преподаватель М. Н. был всегда спокойным и выдержанным. Мало этого в его отношениях к нам проглядывало уважение к нам, как старшеклассникам, доверие и то, что принято называть товарищескими отношениями между учениками и учителями. М. Н. преподавал нам Устав и катехизис в третьем и четвёртом классах. Если изучение Устава было связано ещё с какой-то самодеятельностью, активностью учеников, то изучение катехизиса сводилось только к заучиванию наизусть разнообразных текстов. В классе для практических занятий по Уставу находились церковные книги: «Часослов» [22] , «Апостол» [23] , «Триодь постная», «Триодь цветная». [24] М. Н. нам давал для практических занятий задания, например, как построить «всенощную», если «Благовещение» совпадает со «страстной седмицей» и т. д. Изучали также «Пасхалии» – круг для определения дней Пасхи.
22
Часослов – богослужебная книга, которая содержит тексты неизменяемых молитвословий суточного богослужебного круга (утрени, полунощницы, часов с междочасием, изобразительных, вечерни и повечерия). Предназначается для чтецов и певцов.
23
«Апостол» – богослужебная книга, которая содержит тексты Нового Завета: «Деяния» и «Послания святых апостолов», которые читаются на божественной литургии до чтения Евангелия.
24
Триодь постная и цветная – богослужебные книги, которые содержат особые песнопения Великого поста с приготовительными седмицами к нему и Страстной седмицы начиная с Недели о мытаре и фарисее и до Великой субботы включительно, и песнопения от Недели Пасхи до Недели Всех святых, то есть следующего воскресенья после Пятидесятницы.
Самой сложной у М. Н. была его хозяйственная деятельность. В общежитии училища было до ста двадцати человек. Их нужно было четыре раза в день кормить, обеспечить спальными принадлежностями, баней, стиркой белья, а сирот служителей культа, кроме того, одеждой. Средства на содержание училища поступали различные: по линии епархиальных поступлений, взносов за обучение, но все они были в ограниченном количестве. Об этом знали и ученики и иногда подшучивали над своими «хозяйственниками». Так, в престольный праздник училища – «Сергиев день» 25-го сентября [25] за праздничным чаем после литургии полагалось давать пироги, и ученики по этому поводу создали легенду о том, что М. Н. и эконом совещались, с чем сделать пироги: с изюмом или урюком, и остановились на урюке, потому что его можно тоньше размазать на пироге.
25
25 сентября/8 октября – преставление (кончина) св. Сергия, Радонежского чудотворца.
У Михаила Николаевича в семье было две дочери и сын. Они обычно бывали в училищной церкви, и, таким образом, мы до некоторой степени были знакомы с его семьей и даже с последующей судьбой её. «Певчие» нашего церковного хора бывали с концертом у М. Н., и, таким образом, были до некоторой степени, хотя очень поверхностно, знакомы с его семейным бытом. На наших вечерах, на прогулках в лес М. Н. всегда присутствовал на положении мецената: он помогал организовывать и если что-либо нужно было на организацию того или иного мероприятия из материальных затрат, то в пределах возможного он никогда не отказывал. М. Н. не упускал случая, чтобы что-нибудь сделать для развития учеников. [26] Так, когда в город приезжал зверинец, то учеников водили в него. Лишь только появились первые опыты по демонстрированию кинокартин, ученикам были показаны эти картины.
26
В очерке «Михаил Николаевич Флоров в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автор уточняет: «Нам приходилось встречаться с М. Н., как и с другими учителями, на наших «маёвках», прогулках в лес, в Бамбуковку, но здесь обстановка была настолько интимной, что всякие грани официальных отношений сводились к нулю: М. Н. представал перед нами не в роли администратора, а в роли хорошего знакомого человека, старшего по возрасту» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 4.
Весной 1902 г. мы расстались со своими педагогами по дух[овному] училищу. Но во время учения в семинарии мы однажды встретились с М. Н. в Перми в театральном скверике. Встреча эта была случайной. Мы встретились как хорошие знакомые. М. Н. был расстроен и рассказал нам о том, как по-хамски встретил его наш ректор Добронравов [27] , когда он пришёл к нему с визитом вежливости. Мы рассказали М. Н. о некоторых тёмных сторонах нашей жизни на «бурсе», о чём он, как он сказал, ни он, ни другие наши педагоги не знали.
27
Добронравов Константин Михайлович (1853–1933) – протоиерей, В 1891–1914 гг. ректор Пермской духовной семинарии. Подробнее см. в Части III. Пермская духовная семинария начала XX века.
В [1911] году М. Н. отмечалось двадцати-пятилетие его педагогической деятельности, и мы, его бывшие ученики, послали ему приветливую телеграмму.
Перед первой мировой войной М. Н. переехал в Пермь работать инспектором народных училищ. Он ушёл из духовного училища после того, как он его создал. Он пришёл в него по окончании Казанской дух[овной] академии в момент перевода дух[овного] училища из г. Далматова (впоследствии заштатный город). В начале Камышловское дух[овное] училище было размещено только в половине коридора до парадного крыльца на первом и втором этажах. Вторая половина корпуса была построена после 1890 г. В это же время был построен деревянный дом для инспектора училища. Церковь в училище была освящена в 1893 г., а до этого года ученики ходили на богослужение в собор. В 1912 г. над столовой училища был надстроен великолепный зал. Все эти хозяйственные работы были выполнены под непосредственным надзором и руководством М. Н., так что он передал здание своему заместителю в прекрасном состоянии. [28] Он передал училище так же в расцвете его организации со стороны учебной и хозяйственной. В этом именно смысле о М. Н. можно сказать, что он создал училище.
28
После М. Н. Флорова смотрителем Камышловского духовного училища в 1913–1918 гг. был священник Сергей Александрович Увицкий (1881–1932), священномученик Русской Православной церкви.
М. Н. ушёл из училища, оставив по себе добрую память у своих сослуживцев.
Я встречался с М. Н. в Перми в 1915 г., когда был помощником инспектора дух[овной] семинарии. Он жил тогда в одном из корпусов так называемых архиерейских домов. Старшая дочь его, Ксения Михайловна, была тогда уже замужем за б[ывшим] надзирателем дух[овного] училища Николаем Павловичем Дубровиным. При родителях была вторая дочь Ольга [29] и сын Серёжа учился в 8 кл[ассе] гимназии. Это была моя последняя встреча с Михаилом Николаевичем.
29
В тексте поставлен карандашом вопросительный знак, на полях написано «Вера и Зоя». (Ред.).
В 1917 г. шальная пуля на площадке у [кафедрального] собора свела его в могилу.
Пётр Николаевич Лавров [(помощник смотрителя)]
(Светлой памяти моего наставника и учителя).
[ [30] ]
[ [31] ]
… Под инспекторским попечением П. Н. автор сего находился в течение двух с половиной лет. Если к кому так удобно и заслуженно для характеристики его следовало бы отнести красноречивое выражение «недреманное око», то отнести его нужно именно к Петру Николаевичу. У него было какое-то чутьё немедленно являться туда и в тот момент, когда требовалось его «недреманное око», причём он никогда не повышал своего голоса, никогда не проявлял торопливости и горячности при ликвидации того или иного проявления его подопечными учениками недисциплинированности: шумят ли они в неположенное для этого время, или затеяли какую-либо возню и свалку типа чехарды, достаточно ему было показаться и направить на это свой острый взгляд, как водворялся общий порядок. Око П. Н. было на самом деле «недреманным»: нам было известно, что он, подобно луне, проходящей по небу в «час дозора», поздно вечером, когда мы погружались в сон, обходил снаружи здание в той части его, где были внизу расположены спальные комнаты и заглядывал в них, чтобы убедиться, что все ученики его спят.
30
Очерк «Пётр Николаевич Лавров» в составе «Очерков по истории Камышловского духовного училища» в «пермской коллекции» воспоминаний автор начинает рассказом о своём первом приезде и поступлении в училище, о чём см. в очерке «Учение Пети Иконникова в Камышловском духовном училище».
Очерк «Пётр Николаевич Лавров» в составе «Заметок о педагогическом составе Камышловского духовного училища» в «свердловской коллекции» воспоминаний автора начинается так: «Некоторые люди из знавших о двух фамилиях в Камыловском дух[овном] училище – Флоров и Лавров – задавались вопросом, не было ли это сочетание подгонкой под наименование двух святых – Фрола и Лавра, почитаемых среди крестьян, как покровителей животных. Нет, вероятно, такое сочетание было случайным, но легко вызывало у знатоков, так называемых, «святцев» такое предположение, так как эти фамилии относились к двум, рядом стоящим по административной линии деятелям Камышловского дух[овного] училища, из которых один был смотрителем, а другой – инспектором» // ГАСО. Ф. р-2757. Оп. 1. Д. 385. Л. 5 об.
31
Там же автор описывает облик П. Н. Лаврова: «Небольшого роста, тщедушный, худой; особенно бросались в глаза его тонкая шея, на которой, казалось, как на спичке, была посажена голова – таков был его наружный вид. И при этом он был для учеников грозой. Ещё не поступив в училище, мы через братьев знали, что в нём (училище) есть грозный инспектор, и это именно – Пётр Николаевич. И при первой же встрече с ним ученики инстинктивно чувствовали властную силу этого человека, которая подчиняла их себе и предупреждала: остерегайся нарушить дисциплину в училище и попасть этому человеку на суд за нарушение порядка. В чём была такая сила у этого человека? У него были орлиные, да, иначе нельзя сказать, глаза: он проникали внутрь человека, они втягивали в себя того, на кого они были направлены, они гипнотизировали, подчиняли. Вот почему часто бывало так, что вдруг во время какого-либо шума, сутолоки, к чему склонна бывает молодёжь, врезается острый взгляд П. Н. – и мгновенно водворяется мёртвая тишина» // Там же. Л. 6–6 об.