Длань Одиночества
Шрифт:
В Теополисе царило необычное оживление. Поедая жертвенный огурец, Альфа шел по улицам, то и дело снисходительно пропуская мелких идолов и перебегая дорогу неповоротливым тотемам. В небе сверкали золотистые крылья и шелестели чешуи. Гремели воздушные колесницы. Трафик был сумасшедший. Даже под землей явственно ощущалось направленное движение. Прим подошвами сандалий чувствовал толчки и вибрацию мраморных плит.
Храмы дрожали от низкого гула песнопений. По белым ступеням струились масла. По черным — кровь. Над суетой веяли разноцветные
Слышались металлические удары и глухие раскаты грома. Облетали цветущие деревья, и лепестки забивались в архаичные тела глиняных истуканов. Альфа игривым поклоном поприветствовал Венеру Виллендорфскую, одну из первых женских фигур на Земле. Он плотоядно оглядел ее красноватые бедра, широкие и шершавые как валуны, и завел откровенный разговор на тему современных представлений о красоте.
Все было чудесно. Женщина раскатисто и гулко смеялась, Альфа чихвостил тощих ангелов, которые смели называть себя эталоном новой сексуальности. Улыбчиво светило солнце. Добродушное, но грозное на вид в своей алой мантии.
Через некоторое время Альфа обнаружился в районе Эротизма. Прим слега пошатывался и смахивал с себя кусочки красной, как кровь, глины.
— Вот это, — сказал сам себе Альфа, — настоящая баба.
Он возбужденно вздохнул и встрепенулся. Что-то ему мешало.
— Мать моя, фантазия, — пробормотал он, вытащив изо рта осколок груди. — Обожаю это место!
Слегка опьяненный произошедшим, он фланировал между фаллическими обелисками и откровенными изваяниями, изображающими процесс, которому стоило поклоняться. Время от времени.
Пританцовывая, Альфа дирижировал стонами и криками, которые наполняли квартал прекрасной музыкой любви и раскрепощенности. Из окон алых дворцов ему улыбались прекрасные нимфы и рельефные аполлоны. Они томно призывали его голосами сладкими как нектар. В этом мире Альфа обзавёлся телосложением Геркулеса и платиновой гривой. Так что из-за него начинались драки.
— Прошу простить! — отзывался Альфа. — У меня миссия! Но я обязательно вернусь! А, черт побери, не забыть бы тогу надеть.
Ловко затягивая пояс на черной бархатной ткани, он вылетел на проспект Шествий.
Здесь активность достигала апогея. Толпа сгорбленных фигур бесновалась по обе стороны дороги. На их смазанных лицах вспухали волдыри страха и, одновременно, ликования.
По гранитным плитам, скрипя как рессоры, двигались колонны латников. Из-под доспехов сыпался песок. В руках они сжимали иззубренные мечи, покрытые копотью и окалиной. Между ними метался какой-то смуглый тип в восточном халате и предлагал воинам холодный шербет с лотка. А так же удобные тюрбаны и руководства по выживанию в пустыне.
За ними следовали суровые ребята в красных одеждах. Лица их были из железа и клацали в рукавах страшные клешни. От них веяло невыносимым жаром, от которого теснилась толпа. Некоторые образы начинали тлеть, возгорались яростными вспышками пламени. Ребята в красном реагировали на эти эксцессы латынью и смехом.
Как оказалось, они сопровождали одну единственную клетку на колесах. Внутри, пригорюнившись, сидела бледная женщина в черном. Кожа ее отливала серебром. Она враждебно скалилась и плевалась в толпу. Следом за клетью шел тяжело груженный обоз с высокотехнологичными приспособлениями из чугуна и кожаных ремней. Чугун, в основном, был остер, ремни — выдублены и крепки. Пленница поглядывала на это великолепие желтыми кошачьими глазами и бормотала угрозы.
Потом поднялось белое Облако. Оно укрывало. Укрывало то, о чем нельзя говорить вслух. Неприкосновенность его была несомненна. И поплатиться любой, кто осмелиться задеть, оскорбить или воспротивится. Из недр его доносилось степенное многоголосье.
И поднялось следом еще одно Облако. Грозовое. Било молниями. Черное как ночь. Кричало оно и гремело. Рык его был, что взрывы. Говор — непонятен и резок. И была его агрессия.
И тогда вышло еще одно Облако. Золотое. Молчаливое и мирное. Не голосило оно, только тихо гудело. Покой и смирение окружали его.
Когда облака прошли, прошли поборники и соглядатаи, настал черед небольших групп. Пестрых и разных. Они проповедовали и несли свои полотна и знаки отличия. Шествие было грандиозным. Все больше образов сходилось, чтобы бы посмотреть на него. В небе появлялись и исчезали великие знамения: яркие кометы, прекрасные лица. Удивительные существа реяли над идущими, разрезая крыльями эфир.
И тут на дорогу выскочил Золотой Телец.
Альфа надеялся, что тот появится. Заметно оживившись, он сиганул сквозь толпу. Телец тем временем принялся мычать и бодаться. Он гонялся за проповедниками, жевал гобелены, задиристо носился вокруг трех Облаков. Разогнал парней в красном и опрокинул их драгоценный обоз. Женщина выскочила из разбитой клетки и затерялась в суматошной толпе.
Альфа, тем временем, догнал рыцарей. Их тылы уже были атакованы Тельцом. Пустые латы разлетались в разные стороны. Брызгал песок, тяжелый дух вырывался из разбитых воинов. Телец довольно замычал и начал брыкаться на месте от наслаждения. Его золотые копыта высекали из мостовой монеты.
Альфа бежал, перепрыгивая через кучи искореженных доспехов. Уцелевшие рыцари окружали Тельца. Толпа грозилась снизу, одновременно подбирая блестящие кругляши. Сверху на него пикировали серафимы в полицейской форме. Они жалили его световыми копьями и хлестали крыльями. Черное и белое Облако метались, распугивая малые конфессии. Золотое тихонько ждало в сторонке.
Шума-то было.
— Эй, дружище!
Рыцарь обернулся, и в этот же момент в шлем ударила нога, обутая в сандалий. Альфа оттолкнулся от одного воина и прыгнул на другого. По мостовой почти неслышно загремел отлетевший наплечник. Лязг, бом-к, скрип. Крестоносцы вздрагивали всем телом. Прим прыгнул вверх и схватился за копье серафима.
— Именем… — начал было страж.
— Я знаю, знаю, — перебил Альфа, раскачиваясь из стороны в сторону. — Давай воздержимся от имен. Это скорее юмористическая сцена. Будет лучше, если мы не будем задевать чувства людей, которые относятся к этому исключительно серьёзно!