Длань Одиночества
Шрифт:
— Так в чем тогда проблема? Разумеется, им нужен жрец. Кто-то ведь должен следить, чтобы богохульники вроде меня не распускали гнусные слухи об одомашненности. Руководить действиями образов. Гладить Архикота, наконец. Разделять его мудрость полной безмятежности и гениальной лени! Ты только посмотри на этот остров истинного спокойствия. Неужели он не заслуживает, чтобы ему чесал за ухом опытный специалист, а не эти горбатые образы?
— Мумрм, — вдруг пробасил Архикот. — Мрам.
Котожрица сияла. Ее мягкие щечки порозовели. Она с обожанием приникла к розовой коже и ласково
— Спасибо, — девушка чмокнула Альфу в щеку и тот приобнял ее за талию. — Ты настоящий друг. Между прочим, я веду себя вовсе не как товарищ. Тебе нужна помощь, Альфа, или ты зашел просто, чтобы послушать мои жалобы?
— Всего понемногу. Вообще-то я собирался посетить Только Воздающего, но как только попал к вам, понял, — мне срочно необходимо узнать отчего тут так весело. Вот и решил, что навестить тебя будет вдвойне полезно. Так что происходит? Почему полис гудит сильнее обычного?
— Ты еще не знаешь? — искренне поразилась Котожрица. — По-моему об этом даже Дно судачит. Объект «Все» сбежал.
— Чего? — изумленно протянул Альфа, вскакивая. — То есть, как это, стрелять, сбежал?! Куда?
— Точнее откуда, — поправила жрица. — Он сбежал из своего мира. Это куда важнее. А находиться он может где угодно.
Альфа о чем-то сосредоточенно размышлял, расхаживая перед служительницей вперед-назад.
— Может, все-таки, наденешь штаны? — Котожрица смущенно теребила сосок Архикота, стараясь не смотреть на прима-образ мужественности. — Я слишком часто вижу твои Альфа-причиндалы. Могут пойти слухи.
— Плевать на штаны и на слухи! — проговорил Альфа себе под нос. — Почему сейчас? Кто его спровоцировал? Котожрица!
— А? Что? Извини, я немного…
— Как это случилось? Почему он сбежал?
— Точно не известно. Говорят, к нему кто-то проник. Кто-то из внешних миров. И не динозавры как обычно, а что-то похожее на человека.
— «Похожее» на человека?
— Ну да, — кивнула жрица, и кошка на ее голове заурчала. — Ты ведь знаешь, что к нему проникали только насмешки и критика. Всякая обидная дрянь. Динозавры, ракеты, атеистические буклеты. Бедняга.
— И тут вдруг человек… — пробормотал Альфа мрачнея. — То, чего он так жаждал и не мог получить. То, что могло его возбудить. Ввести в состояние эйфории. И особенного гнева. Если что-то вдруг пойдет не так.
— И что-то пошло не так, — подхватила жрица, подражая детективному тону образа.
— Именно! — согласился Альфа, ударив кулаком в ладонь. — Ставлю сотню своих интерпретаций на то, что это как-то связано с Неправильной яблоней.
И с Никасом, — добавил он про себя. Для чего Максиме эта интрига? Что она знает об объекте «Все», чего не знаю я? Объект не догадывается, что он образ, это всем известно. Но что это дает в перспективе? Предположим, что это позволяет ему симулировать физическое тело. Такое, как тело Никаса. А значит… Он может ранить его. Может быть даже убить. Но это бессмысленно, «Все» просто не сможет отыскать Никаса в нашей вселенной. Он ведь даже не знает, кого искать. Да что там, у него и мотива быть не должно.
Если только…
— Ах ты, тварь, — процедил Альфа тоном мгновенно уставшего человека.
— У нас проблемы? — испуганно спросила жрица.
— Еще какие. Мне нужно срочно увидеть Только Воздающего. Иначе мы можем навсегда лишиться наших бесштанных фиест.
— Наших бесштанных фиест?
— Седлай Архикота! — рявкнул Альфа. — Мы отправляемся в Администрацию!
Тем временем Никас, ничего не знающий о бесштанных фиестах, снова щурился.
— Понятия не имею, что это, — сказал он, наконец. — Сдаюсь.
Диковинная фигура из цветов, зефира и проволоки кренилась в сторону.
— И никто не знает, — вздохнул Роман.
Это было не первое поражение Аркаса в городе Актуального искусства. Роман привел его туда после долгого путешествия по свалке. При этом Никас не сразу понял, где закончилась свалка, и начался город. Он подозревал, что и Роман не знает этого наверняка.
Город состоял из выставочных залов, загадочных инсталляций, примитивных картин и самоотверженных образов. Образы чаще всего были приколочены к деревянным конструкциям за различные части тела.
— Это художники, — объяснял Роман. — Очень уважаемые здесь сущности.
Никас старался не комментировать. Пришитые к ушам художников апельсины вызвали в нем смешанные чувства. По большей части страх и отвращение. Он решил про себя, что людей способных вогнать гвоздь себе в мошонку лучше не злить. В конце концов, критика — это месть импотента.
Картины висели на стенах, торчали из мусора, болтались в воздухе, ворочались в огромных завалах такой же бессмысленной мазни. В основном они изображали… Цвета. Тут были картины посвящённые красному цвету. Синему и зеленому. И даже фиолетовому. Вокруг них толпились образы. Лица их дрожали от волн озабоченности и смущения.
Никас вспомнил, как Альфа травил очередь и подошел поближе.
— Мазок хорош, — сказал он одухотворенно. — А какая композиция брызг и простейших геометрических фигур. Это шедевр.
Образы взорвались аплодисментами. Затруднение мгновенно исчезло. Они хвалили и подчеркивали гармоничность случайно упавших капель красного, белого и черного.
Появился художник в длиннющем свитере.
— Начальная цена определяется автором, — сухо сказал он.
Тут уж Никас не выдержал. Он поймал его за оттянутый шерстяной ворот и повалил на землю. Потом сорвал со стены картину, смял ее, и запихал верещащему создателю в рот. Образ мычал и катался по земле, пока Никас обливал его краской из заляпанных банок.
— А ну замри! — скомандовал он.
Образ испуганно затаился.
— Пожажушта нинадо боглбше! — заскулил он. — Я пжосто взял тряпку, которую поджожил под ноги, штобы не жапачкать пол…
— Погоди-ка.
Чавк.
— А теперь продолжай.
— Клянусь фантазией, я не хотел ничего плохого, — образ отчаянно облизывал пересохшие губы. — У меня не шел мазок, поэтому я выставил тряпку, которую постелил под треногу, чтобы краска не запачкала пол. Я думал, все воспримут это как шутку. Посмеются. Юмор полезен… Ах. У меня еще есть пуки в баночках. Не жела-а-агрх…