Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
– К тому времени мы уже вступим в дело.
Эта реплика командира, как выяснилось тут же, совершенно не соответствовала действительности. Первым вступил в дело пароходофрегат 'Магеллан'. Он довольно резво развернулся левым бортом к 'Морскому дракону'. Пыхнули дымы. Через секунд десять донесся гул залпа. Из дымов полетели ядра, не долетели и заскакали мячиками по воде.
– Недолет пять, поторопился француз.
– Его оставить до времени, все равно ему понадобится сколько-то минут на восстановление
Вопрос был почти риторическим: командир и сам мог прикинуть расстояние.
– Двадцать пять кабельтовых, не меньше. Разрешите попытаться достать.
– Действуйте.
– Слушаюсь. Кормовой гранатомет! Пять гранат, целиться между бушпритом и фок-мачтой!
Гигантские пенные столбы встали близ носа пароходофрегата. Один... второй... третий...
– Недолеты, Патрушев!
Четвертая граната лопнула огненным шаром над бушпритом. Пятая - еще дальше.
– Даю поворот!!!
Вся палубная команда 'Морского дракона' дисциплинированно ухватилась за концы. Офицеры последовали примеру, только держались они кто за штурвал, кто за приборный щиток.
Сразу по завершении поворота командир дал 'полный вперед', уходя от опасности.
Французский пароходофрегат не проявил склонности к пацифизму. Погонные орудия ответили немедленно. Как только корабль довернул на угол, позволяющий работать бортовым орудиям, те присоединились к ответу. И на этот раз недолет оказался примерно пять кабельтовых.
– Зарядить кормовой!
– заорал в открытую дверь Мешков, попутно откладывая в память, что по возвращении в Севастополь надо заказать что-то вроде переговорных трубок.
Команда оказалась лишней: заряжающий уже перекидал чугунные гранаты в лоток.
– Мягонький, какие повреждения видишь?
– Фор-стеньга сбита, ваш-бродь, пожар вроде как небольшой.
– Поворот!
И 'Морской дракон' рванулся в следующую атаку. Но на этот раз Семаков нацелил нос на центр.
Он рассчитал правильно. Правый и левый фланги стали загибаться, стремясь охватить дерзкого и поставить в два огня. Но резвый русский кораблик неожиданно рванул и снова выскочил на правый фланг, на этот раз ближе. И залп со всех сторон пропал зря.
– По колесу бей, Неболтай!
– загремел начарт.
Фрол отреагировал мгновенно. По всему видать, он уже взял на прицел то самое колесо, поскольку не потратил ни мгновения на доворот ствола.
Тяжелая картечница разразилась звонким дадаканием. С расстояния чуть ли не милю, разумеется, никто не мог разглядеть, насколько повреждено колесо - тем более, попадания, если они и были, скрывал железный кожух. Но вот неожиданный маневр заметили
'Ль'Альбатрос' дернулся носом влево, приостановился, еще раз дернулся...
– По мостику бей, по мостику!!!
– заревел начарт. Он едва ли не первым сообразил, что одно колесо работает почти вхолостую. Не иначе, тяжелые пули разнесли часть плиц, а то и повредили спицу. Длинная очередь, немедленно хлестнувшая по мостику, видимо, разбила штурвал, поскольку теряющий управление пароходофрегат понесло прямо на соседний парусник.
Отдать должное быстроте реакции командира парусного корабля: он вовремя заметил опасность и положил руль на ветер. Поворот оверштаг [22] подействовал на тяжелый фрегат, как удар по тормозам. Столкновения удалось избежать, но 'Ль'Альбатрос'тоже выкатился из строя. При таких маневрах артиллерия, конечно, не могла вести прицельный огонь, хотя комендоры добросовестно пальнули.
Рука молодого Неболтая чуть не швырнула пустую ленту в сторону люка. Заряжающий ловко ее подхватил.
22
поворот парусника, при котором нос проходит через положение, точно ориентированное против ветра.
– Набивай, набивай! Полную давай!
К картечнице подбежал заряжающий Пятаков, держа ленту в двух руках, видимо, из опасения ее уронить. Никто не посмел бы сказать, что картечник медленно перезаряжал свое грозное оружие, но к моменту, когда он изготовился к стрельбе, было поздно: 'Морской дракон' почти развернулся.
– Михал Григорьич, кормовым вдоль палубы!
Командир опередил своей командой собственного начарта на считанные мгновения. А Патрушев, похоже, только ее и ждал.
Первая граната грохнула солнечным шаром между бушпритом и фок-мачтой, которая на этот раз она удержалась. Однако второй взрыв ее прикончил. После шестого взрыва оказалось, что пароходофрегат полностью небоеспособен: не уцелела ни одна мачта, дымовая труба улетела за борт, а на палубе разгорался пожар. К тому же одно колесо дышало на ладан. Хуже всего было то, что единственным оставшимся на ногах офицером оказался третий помощник - капитан был убит наповал, а первый и второй помощники попали в лазарет с тяжелейшими ранениями. Несмотря на куда более скромный опыт, чем у старших в должности, третий помощник понял, что сейчас не до участия в бое. Надо спасать корабль.
А русский наглец показал корму и пустился наутек. Само собой, крики 'Ура!' до союзной эскадры не донеслись.
– До сего момента нам везло, - отрывисто молвил командир, чуть-чуть подрабатывая штурвалом, - но сейчас они, если не дураки, встанут в линию. И подойти будет труднее.
На этот раз предвидение сработало точно. Прикрытие броненосцев выстраивало линию, становясь бортами к противнику и готовясь открыть заградительный огонь. Исключение составил лишь 'Ль'Альбатрос', спрятавшийся за товарищами.