Длинные руки нейтралитета

Иванов Михаил

Разумеется, русские корабли встречали в штеттинском порту должным образом. Возможно, на теплоту приема оказали влияние новости с Черного моря. Отдать Прусскому королевству должное: морское министерство в нем существовало. Куда хуже обстояло дело с кораблями. Недавняя война с Данией показала всем заинтересованным сторонам: прусский военно-морской флот являло собой жалостное зрелище в сравнении с датским. По этой причине все приветствие было сосредоточено на пирсе. Оно включало в себя оркестр, почетный караул, салютную артиллерию и делегацию встречающих от Прусского

королевства (в том числе брата короля) и от дипломатов иных стран. Там же толпилась свита наследника российского престола, прибывшая сухим путем. Надо также отметить наличие в делегациях господ, не поленившихся пуститься в дорогу от Берлина до Штеттина исключительно ради чистого любопытства. Но концерт пошел не в соответствии с партитурой.

Береговая артиллерия рявкнула салютом. Холостым, разумеется.

Ответ был неадекватным.

Носовая пушечка неприлично малого калибра повернулась, нацеливаясь на пустое водное пространство. А потом без малейших следов дыма на водной глади один за другим вздыбились водяные столбы высотой с мачту линейного корабля. Артиллерийские офицеры (а таковые среди толпы нашлись) автоматически начали считать. Всего вышел двадцать один выстрел. Но особенно военных зрителей (из числа понимающих) потрясли не столько мощь разрывов, сколько невероятная скорострельность. Правда, время засечь никто не догадался. Оценки варьировали от шести до двенадцати выстрелов в минуту. С некоторой задержкой по ушам встречающих ударил чудовищный грохот.

Совершив умственное усилие, члены дипломатического корпуса осознали, что это был салют наций, положенный по протоколу.

Миновав почетный караул и лучезарно улыбнувшись, наследник российского престола обратился к брату прусского короля и наследнику престола, будущему королю Вильгельму I:

– Приношу самые искренние извинения за техническое несовершенство орудий на этих кораблях. Увы, наша артиллерия абсолютно не способна стрелять холостыми зарядами.

Сказано было настолько громко, что услышали все, кому хотелось услышать, а также те, кому до крайней степени не хотелось слышать ничего подобного.

Наступил момент отбытия. Собственно, все уже было собрано и подготовлено. Малах нанял четыре подводы, которые должны были доставить путешественников с багажом к порталу. Разумеется, после разгрузки возчиков предполагалось отпустить подобру-поздорову.

С медицинским персоналом Мариэла простилась заранее. На этой церемонии Пирогов произнес короткую речь, в которой профессионально восхвалил искусство Марии Захаровны, а Даша несколько раз промокнула глаза уголком своей косынки.

На церемонии прощания с флотскими присутствовали, разумеется, Мешков и Шёберг. Мало того: ее почтил вниманием сам Нахимов. Все присутствующие отметили, что дольше всех Павел Степанович прощался с госпожой доктором. На его комплименты врачебному искусству Мариэла ответила встречным:

– Павел Степанович, это вы моя гордость. Уникальный случай, поверьте; никогда не слыхала о подобном. Если наставница позволит, включу описание... я хотела сказать, историю вашей болезни в диссертацию.

–

Воля ваша, но я бы предпочел не попадать в медицинские ученые труды в качестве примера-с, - неуклюже отшутился адмирал.
– Уж лучше в учебники по морской тактике.

Офицеры распростились с иномирцами самым дружеским образом. Князь вручил Мариэле записную книжку в сафьяновом переплете вкупе с золоченым карандашиком, со словами:

– Если вам, Мариэла Захаровна, что-то записать по лечебной части...

Казаку же достались дружеские объятия и пожелания успеха в учебе и в семейной жизни.

Шёберг от избытка чувств даже выдал нечто не вполне соответствующее тонкой дипломатии:

– Ежели что, так мы, Малах Надирович, уж попросим вас со товарищи к нам.

Впрочем, лейтенант тут же сообразил, что сказал нечто, идущее вразрез политике Маэры, и неловко поправился:

– Я имел в виду не то, чтоб воевать, а в качестве советников.

За два дня до отъезда в Маэру переслали все, что могло пролезть в малый портал, за исключением котят. Накануне из Маэры пришло еще одно подтверждение: по последним уточненным расчетам, гарантировались два портала длительностью по пяти минут каждый. Один вел с Земли в мир 'Т' (промежуточную остановку), второй - уже на Маэру.

Таррот выделил время для прощания с Костей Киприановым. Если быть точным, он использовал для этого последнее занятие.

Напутствие не было длинным:

– Прощай, ученик из людей. Желаю тебе прославиться среди тех, с кем придется трудиться. Дела твои должны быть таковы, чтобы наставник тобой гордился.

Костя твердо знал, что морякам плакать не положено. А так как именно эту карьеру он для себя предполагал, то постарался сделать так, чтобы слезы не выкатились из глаз. Вслух было сказано:

– Прощевайте, наставник. Не подведу, не извольте беспокоиться.

И все же мальчишка не удержался от вопроса:

– Господин Таррот, а в наших краях вы еще будете?

Медночешуйчатый улыбнулся своей обычной улыбкой. На взгляд любого постороннего человека она выглядела устрашающе, но ученик уже привык к мимике наставника.

– На этот вопрос, полагаю, и сам Пятнистый Дракон не сумел бы дать ответа. Но надежды не теряй. И я с ней не расстаюсь.

В день отбытия больше всех волновался Неболтай, чувствуя ответственность за молодую жену, хотя он не имел ни малейшего отношения к транспортной операции и, само собой, никак не мог на нее повлиять. Мариэла улучила момент и еле слышно шепнула:

– Все будет хорошо.

Слова помогли очень мало.

Наименее взволнованным был унтер Синяков. Богатый опыт подсказывал, что налицо как раз тот случай, когда начальство знает, что делает. Чуть удивила почти неслышная возня в корзинке, которую несла госпожа доктор. Мариэла глянула на унтера и коротко объяснила: