Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
– А я уже просчитал. Семь кварцев, каждый в поперечнике два дюйма, дадут поток на выходе - при ярком солнечном свете, конечно - вот... для подзарядки стандартного дюймового пирита нужно, круглым счетом, пятнадцать часов.
– Ну-ка, дай запись. Дурак, тут все тридцать понадобятся.
– Хорош спорить!
– Громовой голос председательствующего поставил точку. Гвалт стих мгновенно.
– Задание будет такое. Вы, Митен, подберете кристаллы для испытаний. Для начала семь штук. Закрепление на серебре. На вас же все дополнительные. Вы, Шахур, отвечаете за уточнение расчетов. Ваши помощники, Калир, проведут пробную подзарядку. С записью в журнале всей динамики нарастания плотности магополя! Измерять каждый час! А вы сами подумаете над тем, как улучшить прибор.
Магистр Калир наклонил голову. Он был универсалом. Как теоретик он не был особенно силен, но в части конструирования магических приборов отличался не только богатейшей фантазией, но и отменной эрудицией.
Бакалавр Митен зарумянился. Само по себе обращение по имени, без формального 'почтенный' означало принятие в команду полноценным участником. Это была честь.
Глава 38
Почти сразу же по получении известия о скором переезде Неболтай заявился в гости к отставному унтеру Синякову. Поскольку дело было вечером, а денежки водились, хозяин был не вполне трезв, но сказалось это лишь в некоторой замедленности речи.
После надлежащих приветствий и угощения куревом казак приступил к делу:
– Видишь ли, Федот Никитич, скоро предстоит нам с тобой поездка в края дальние, так вот, поедем не на корабле, не на коне, даже не на чугунке, а другим способом...
Последовал краткий рассказ о порталах, заключившийся словами:
– ...быстро перенесемся, но закавыка в том, что тамошняя наука может это сделать, но не задешево. Семерых, не считая вещей, отправить - это многие тыщи. Но ты ни копейки, само собой, не заплатишь. Но вот что еще особенное будет...
Последовал рассказ про дракона.
– ...зовут его Таррот Горыныч... похож на Змея-Горыныча из сказок, только голова одна, и нрава он не злобного... огнем не дышит, но пыхнуть может, я от него как-то раз табак прикурил... по-нашему говорит, может даже читать, только пишет плохо, твой почерк куда получше будет... людей не ест, а больше рыбу, что сам в море ловит, и плавает лихо... все, что мы едим, он тоже, и сильно хлеб белый любит, а того больше пряники и турецкие сладости, вот разве что ржаную муку он сам и весь род его ненавидят от души... и сам не знаю, почему... да, летать может тоже... говорю тебе, совсем не злой, он даже мальчишке соседскому жизнь спас, лечил его, а потом и счету учил... вот только душной он, сил нет, разит, как от козла...
Ла-Манш встретил российские корабли скорее сильным ветром, чем полноценным штормом. 'Гладкую воду', само собой, задействовали.
Второй помощник, стоявший вахту, в очередной раз глянул на механизм, указывающий наличие кораблей поблизости, слегка нахмурился и приказал вестовому:
– Командира вызови!
Цесаревичу достаточно было поглядеть на походку и выражение лица Руднева, чтобы понять: случилось нечто неординарное. Конечно же, рвануться в рубку было бы неприлично, но вот постоять в непосредственной близости у двери - вполне допустимо.
– Иван Григорьевич, вот гляньте...
– Четыре вымпела, идут навстречу, дистанция миль восемнадцать, по такому волнению точнее не сказать, - скороговоркой прочитал показания механизма командир.
Во взгляде вахтенного помощника явственно нарисовалась зависть.
– Вы, Иван Григорьевич, словно акафист читаете.
Командир ответил скромно, но не без назидательности:
– Помилуйте, Степан Леонидович, и вы так сможете, коль будете практиковаться. Вот смотрите: я наклоняю механизм вот так... одновременно медленно поворачиваю...
– Откуда восемнадцать миль?
– поинтересовался Ячменев.
– Интенсивность сигнала, всего лишь. Ничего лучшего пока не придумали... Сигнальщик!
– Я-а-а!
– Прямо по курсу могут появиться чужие корабли. Глядеть в оба!
– Слуш... ваш... родие!!
– И еще, Степан Леонидович, через двадцать минут вызовите первого помощника.
Вахтенный с большим трудом затолкал рвущийся с губ вопрос обратно в горло.
Командир достал с полочки механизм связи, нажал нужное место и принялся говорить, не особенно повышая голос (до 'Морского дракона' было не более трех миль):
– Говорит 'Херсонес', вызываю вахтенного офицера.
Ответ был получен через минуту; это было совсем неплохо, если учесть, что связью отвечавший пользовался второй раз в жизни:
– На связи первый помощник 'Морского дракона' мичман Власьев.
– Прошу вызвать в рубку капитана второго ранга Семакова.
По скорости ответа, исчислявшейся секундами, Руднев понял, что командир 'Морского дракона' пребывал в рубке. Вероятно, вахта уже заметила присутствие чужих кораблей по своему указателю. Догадка подтвердилась.
– Обнаружили чужих, Иван Григорьевич?
– Прибор показал, Владимир Николаевич. Но пока что вижу лишь дымки.
– Мы тоже заметили. Сейчас я прибавлю ход, Иван Григорьевич, пойдете мателотом. Через пятнадцать минут играйте боевую тревогу. Конец связи.
Командир 'Херсонеса' бросил косой взгляд на дверь рубки. На палубе красовался наследник престола и усиленно изображал из себя деталь стоячего такелажа.
Руднев заговорил полностью официально:
– Ваше императорское высочество, вам надлежит в каюту проследовать.
В глазах царственного пассажира показался блеск орудийного залпа. Голос был соответствующим:
– Господин капитан-лейтенант, уж не хотите ли вы меня трусом в глазах команды выставить?