Длинные руки нейтралитета
Шрифт:
– Непорядок это, что божию церковь не поставили, - осуждающе отметил Андрей Неболтай.
– Что там дальше?
– Андрюха, кто тебя учил поперед старшего лезть?
– сверкнул глазами отец.
– Ванятка, читай.
– Кхем... а потом с божьей помощью и к вам наведаемся, но только если студенческого отпуска хватит...
– А отпуск велик ли?
– не выдержал сам Андроп Анисимович.
– Тут не написано, деда... Сама же супружница моя ездила на поклон к наставнице, каковой встречи очень опасалась, ибо сия наставница своей суровостью всегда славилась среди учениц...
– Так что ж, выходит, у нее одни девки в учебе?
– вслух удивилась Анфиса.
– Да чтоб тебя! Ваня, ты не ленись.
– ...однако ж госпожа Моана обошлась с Машей ласково, хвалила премного за труды ея в Севастопольском госпитале, а особенно за излечение адмирала Нахимова, и посулила скорое повышение в чине с магистра медицины до доктора медицины же. И совсем недавно, тому четырех седьмиц не минуло, пришла бумага, каковая моей женушки чин докторский высокий подписями и печатями утверждает. С того самого момента разрешено ей пользовать болящих самостоятельно, а не под приглядом старших...
– А вспомнить если: она в Севастополе чуть не смертельно ранетых аж с того света вынала. Тихон-то писал!
– не выдержал средний сын.
– Тогда ей разрешалось. Наставницы-ат рядом не было, - авторитетно пояснил старший брат и, не дожидаясь грозного отцовского взгляда, добавил, - ты, Ваняша, читай-ко дале.
– Кхм-кхм. И теперь Маша дом для покупки присматривает, ибо в здешних краях никак не можно доктору не иметь своего дома. Меня представили здешнему воеводе в полковничьем чине, и он расспрашивал долго, да проверял, каково из винтовки стреляю и пистолета тож, а еще мы с ним на пробу рубились, он ножнами от ихнего палаша, навроде драгунского, но малость подлиннее, а я ножнами от шашки. Сей полковник ловок с палашом изрядно, однако ж я не уступил ему, и тамошние офицеры дружно решили, что вничью рубка прошла...
Эти слова вызвали горделивые улыбки всех присутствовавших казаков.
– ...мне же полковник сказал, что с радостию сей же час дал бы место, по-нашему сказать, вахмистра-наставника, но по окончании учебы вполне возможно получить офицерский чин сразу же. Посему поступил я в здешний университет и учусь наукам разным и умениям хитрым, которые в бою тут применяют. Войны здесь нет, однако ж разбойники пошаливают, с моря приходят, на берег высаживаются, людей хватают, да в рабы к себе на острова утаскивают. Правда, то бывает не в тутошних краях, а подалее.
– Выходит, как татары-людоловы, ишь ты, - заметил старейшина среди Неболтаев, который сам, правда, с таким противником не сталкивался, но слыхал многое.
– Давай, Ванятка, читай дале, грамотей.
– Значит, так... А с божией помощью через три года стану я ба-ка-лав-ром, - чтец остановился, проглядел еще раз письмо и продолжил извиняющимся тоном, - тут так написано.
– Ништо, продолжай, - снисходительно ободрил отец семейства, явно не желая вдаваться в скользкую тему семантики.
– ...это здесь так именуется тот, кто университет закончил и должные экзаменации сдал...
– Ну да, ну да, - небрежно молвил Андроп Анисимович, давая понять, что уж он-то прекрасно знает, кто такие бакалавры.
– ...и уж тогда на службу поступлю. Но учеба нелегко дается. Бывалоча, прихожу домой и валюсь с копыт, как конь загнанный, только жена и спасает растиркой головы, что легкость мыслям придает и усталость снимает. Сил не хватает даже в питейное заглянуть. Студенты же тамошние после занятий частенько в трактир захаживают и в напитках себе не отказывают. Пиво здешнее вполне хорошее, и вино виноградное ничем нашему не уступит, хлебное же вино, хоть и чище нашего выделано, но дорого весьма, а потому почитается за барскую выпивку. За стопку невеликую тут просят два рубля серебром на наши деньги.
Все общество, за исключением младшего поколения, дружно ахнуло. Цена показалась невообразимой.
– ...вино красное идет по пяти тутошних копеек медью за кувшин и то в трактире, а на базаре можно и за копеечку купить.
Мужская часть аудитории завистливо крякнула.
– По-нашему здесь мало кто говорит, токмо Маша, да еще наставница, да муж ея, человек высокоученый и потому уважаемый, да те, кто в наших краях бывал, да еще, говорят, живет тут за морем одна купчиха, которая по-русски хорошо знает. Покупает она наши сказки, также повести, иные книги тож, да переводит их, потом печатает и денежку изрядную на том имеет, но с нею я пока не знаком. Дома мы говорим день на нашенском, день на местном языке, а с детьми супружница лишь на местном говорит, я же на русском. И будут они, значит, гутарить на двух языках.
– Вот это правильно, - поддержал средний брат, - языки вреда не приносят. Ляшский я знаю, так ведь как пригодилось!
– Дай же читать! Ты, внучок, без останову того... продолжай.
– Вот тут еще... Привезли мы из Севастополя двух котят, а таких зверей тут не знают. Тифор Ахмедычу, у которого кошечка, Машины подружки заране предложили по два целковых с полтиною за котеночка, когда появится. Наш Кир вырос большой да пушистый, к детям ласковый, и еду не ворует.
– Нам бы такого...
– это прозвучало шепотом от младшей внучки, которая, хоть и пользовалась дедовым расположением, но не настолько, чтобы полностью утратить осторожность.
– Вот каб добраться до мест, где котята по пяти рублёв пара идут... Но ты читай дале.
– Тут мало осталось... Мне письмо написать можно, только отсылать надо через его высокоблагородие капитана первого ранга Льва Андреевича Ергомышева в Севастополе, а тот знает. Засим остаюсь почтительным сыном вашим Тихоном Неболтаем. Фу-у-у-х! Вот все, что написано было. Ан нет, тут отдельный листик. Кх-х-х-м. Картину же, что посылаю с письмом вместе, нарисовал не человек, но механизм хитрый, здешними умельцами придуманный, обошлась же она на наши деньги в три рубля. Я же потом еще такие картинки пришлю. Тихон. Теперь точно все.
К моменту, когда юный чтец закончил, новость о письме Андропу Неболтаю уже облетела станицу. Но потом в доме понадобилась вода, средняя невестка пошла к колодцу и уж тут дала волю языку. Рассказ в письме младшего сына Андропа Анисимовича, обильно приукрашенный в пересказах, сделался всеобщим достоянием. Даже внуки и внучки - и те купались в восторженном внимании сверстников.
Никто из обитателей станицы Мечётинской не предполагал, что история государства российского должна была пойти по другому пути, когда бы не воздействие пришельцев из другого мира вкупе с усилиями матросов и офицеров Российского флота, а заодно и казаков, в первую очередь Тихона Неболтая.