Для тебя
Шрифт:
Так Рос и прожил до двадцати двух лет. И только тогда вдруг притормозил, оглянулся и подумал: а была ли у него когда-нибудь своя семья, кровная, не танцевальная? Был ли у него кто-нибудь, по-настоящему близкий, кроме матери, Рэма и Андрея. И будет ли?
Да, маму он очень любил, но, уехав в Киев, видел ее катастрофически редко. Она все еще была поглощена театром не меньше, чем в его детские годы. Все ее друзья были исключительно из театральной среды. И любовники, скорее всего тоже. Людмила никогда не рассказывала о них сыну, никогда не приводила в дом ни одного мужчину, но вот сама не всегда ночевала дома. Рос, в свою очередь, никогда не задавал ей вопросов по этому поводу. Его мать была красивой женщиной, не просто красивой, яркой, выделяющейся среди множества других красивых женщин,
Отец… Отца у Роса никогда не было. И он ничего о нем не знал, кроме имени – Алексей, потому что в паспорте был записан Ростиславом Алексеевичем. Да и не просыпалось в нем особое желание раскапывать что-то о человеке, который ни разу за всю его жизнь не вспомнил, что у него есть сын.
О других родственниках ему тоже ничего не было известно. Его мама в свои юные годы сбежала из дому, чтобы стать актрисой, чем раз и навсегда оборвала все связи со своей семьей.
И девушки у Роса тоже все еще не было. Вся его сексуальная энергия сублимировалась в танцевальную. Но вот в душе уже начинала разрастаться какая-то саднящая пустота. Сначала он не понимал, откуда она взялась, не понимал, чего же ему не хватает. И его подсознание, уяснив, что намеков он не понимает, решило подробно объяснить ему все во сне. Рос вообще сны почти никогда не видел, потому как спать ему подолгу не доводилось. Но в одну прекрасную ночь его мозг сделал исключение и показал ему следующую картинку: парень, в котором Рос узнал себя, лежал на кровати с девушкой. Она была прикрыта полупрозрачной простынею, лежала на животе и читала ему какую-то книгу. Он гладил ее по спине и наслаждался звучанием ее голоса, сам текст его мало интересовал. Но всего лучше было ощущение близости, не только их тел, но и душ. Непонятно, откуда оно взялось во сне, ведь наяву он никогда не испытывал ничего подобного. Но, проснувшись, точно понял, что хотел бы испытать.
Девушка, которая разговаривала с Котом
Элин с самого детства общалась с известными людьми – писателями и поэтами. Только общение это было набором монологов, потому как для диалогов авторы большинства ее любимых книг были уже непригодны в силу своего физического отсутствия на планете Земля. Впрочем, девушке хватало и того, что они сказали либо написали раньше. Она часто разговаривала с книгами, иногда соглашаясь, а иногда горячо споря с прочитаным. Впрочем, обе стороны непременно оставались при своем. Да, по большому счету ее вырастили книги. Родители Элин покинули мир слишком рано, когда ей было всего шесть лет. Их авто слетело в Днепр со скользкой дороги. У маленькой девочки остался один только дедушка, который, спасибо ему, сумел спасти ее от жизни в приюте.
Дедушка в прошлом был учителем мировой литературы, поэтому квартира его напоминала мини-версию городской библиотеки. Когда Элин впервые переступила ее порог, ей поначалу даже страшно стало – как она поместится среди всех этих полок и стеллажей? Но у дедушки в запасе оказалась вполне просторная комната с окнами на живописную Лютеранскую улицу. Выйдя на пенсию, он занялся тем, на что раньше ему постоянно не хватало времени – живописью. Он разрисовал стены комнаты Элин сюжетами из «Алисы в стране чудес». Это была любимая сказка девочки. Больше всего на свете ему хотелось, чтобы внучка как можно мягче пережила ту страшную утрату, которую послала ей жизнь. До последнего времени она была очень жизнерадостным и быстро развивающимся ребенком. Но потеря обоих родителей сразу, хочешь, не хочешь, меняет многое. Впрочем, казалось, Элин восприняла все достаточно спокойно, по-взрослому. Плакала она только на похоронах, а после не проронила и слезинки.
– Теперь они в лучшем мире, – сказала ей тогда в утешение мамина подруга. – Теперь они в Раю. Ты не сможешь их видеть, но твои мама с папой всегда будут наблюдать за тобой и помогать, чем смогут.
– Нет мира лучшего или худшего, чем наш, – с удивляющей прагматичностью ответила ей маленькая Элин. – Нет больше никаких других миров. Мама с папой умерли, и они уже никогда меня не увидят
Дедушка, который, как и родители Элин, был атеистом, увел добрую православную женщину в сторону и посоветовал не засорять ребенку мозги. Она, как и положено добрым православным женщинам, почувствовавшим неоцененность своей доброты, обиделась и навсегда исчезла из их жизни. О чем, впрочем, никто не печалился.
Переехав к дедушке, Элин узнала, что другие миры все-таки существуют. Только существование их длится ровно столько, сколько читаешь книгу. Хотя вот Зазеркалье Алисы, благодаря дедушке, взяло и перешагнуло со страниц в ее комнату. Теперь, засыпая и просыпаясь, девочка видела улыбающегося Чеширского кота. Стена у изголовья кровати была расписана красными и белыми розами. По правую сторону от окна пил чай Шляпник, а по левую красовался кролик с часами. На противоположной стене, между шкафом-купе и аркой книжных полок, которая шла от пола почти до потолка, стояли рядышком Красная и Белая королевы.
– Чего бы ты хотела сегодня, Элин? – спрашивала она саму себя от имени Кота каждое утро.
– Что из твоих желаний сбылось сегодня, Элин? – такой вопрос звучал вечером.
О своих желаниях она рассказывала только настенному Коту, но вот тем, что сбылось, непременно делилась и с дедушкой.
– А что сбылось у тебя? – поначалу спрашивала она и его.
Но тот отвечал неизменное:
– У меня сбылась ты. Это самое главное.
Да, Владимиру тоже было нелегко – он потерял любимую и единственную дочь. За пятнадцать лет до этого его покинула жена – умерла от сердечного приступа. Дочь выросла удивительно похожей на нее, и это значительно смягчало боль утраты. Но вот у него не осталось и дочери. Только внучка, которая не переняла ничего от внешности матери. Правда, Владимир считал, что это только к лучшему – может хоть ей достанется более продолжительная и счастливая жизнь.
После выхода на пенсию он стал писать картины и рисовать портреты на улице. Кроме того, что ему нравилось этим заниматься, у него был еще и финансовый стимул – дать внучке все необходимое. А девочкам необходимо так много всего.
Восхищенная мастерством дедушки, в семь лет Элин тоже захотела стать художницей, но, походив неделю в художественную студию, поняла – это совсем не ее призвание. Закончилось тем, что в пятницу она просто отказалась исполнять работу, заявив, что рисовать нечто с туловищем слона, хвостом лисицы, ушами жирафа и мордой крокодила – просто нелепо и совсем не эстетично.
Когда дедушке рассказали об этом, он лишь рассмеялся и сказал:
– Так в каком же месте Элин была неправа?
Он указал на ужасающие химеры, старательно исполненные другими учениками:
– Уж лучше не уметь рисовать ничего, кроме сердечек в блокнотике, чем порождать таких чудовищ.
После Владимир пробовал развить художественные способности внучки самостоятельно. Но очень быстро ему пришлось признать, что их в ней очень и очень мало. Да, она пошла целиком и полностью в своего отца: пшеничные волосы, голубые глаза, молочно-белая кожа, полное отсутствие прикладных способностей. Впрочем, годы все больше и больше показывали, какой красавицей вырастет Элин. К такой внешности таланты не столь уж обязательное приложение. И все же, Владимир хотел, чтобы из его внучки получилось нечто большее, чем очередная Барби. Поэтому старался привить ей хотя бы любовь к литературе. Это не потребовало больших усилий. Элин читала по утрам перед школой, читала на тех уроках, которые были для нее скучными, читала во все дождливые или очень холодные вечера, когда перспектива выйти погулять не была столь привлекательной, как теплый плед, книга и чашка мятного чая или какао.
Так уж само собой получилось, что у Элин никогда не было друзей. Она ни с кем не играла во дворе, в школе общалась с одноклассниками только в меру необходимости. Гуляла чаще всего с дедушкой, который каждый раз рассказывал что-то новое о тех местах, где они проходили. Да, казалось Киев – это город, который не изучить даже за столетнюю жизнь. Однако же дедушка знал кое-что интересное о каждой улице, каждом переулке, парке, сквере, брусчатке… А еще можно было просто сидеть и наблюдать, как он рисует на улице чей-нибудь портрет или фасад здания, или закат… Это казалось девушке куда занятнее, чем слушать разговоры сверстниц о том, кто с кем встречается и какое платье выбрать для ближайшей дискотеки.