Для убийства есть мотив
Шрифт:
– А теперь уже слишком поздно, инспектор. Нельзя перевести часы назад и снова прожить вчерашний день. Зато можно выяснить, кто ее убил. Найти его, взять обеими руками за горло, – сильные пальцы Воэна начали сжиматься, – и услышать, как он молит о пощаде, увидеть, как мерзкие глаза преступника наливаются страхом, как выкатываются из орбит, когда он понимает, что его лишают жизни!
Бойс стоял не шелохнувшись. Его лицо осталось бесстрастным.
– Вынужден напомнить, мистер Воэн, – негромко произнес инспектор, – что у закона есть свои способы решать подобные вопросы.
Мартин Воэн отпрянул и засмеялся. Этот странный, чуть язвительный звук
– Разумеется, – согласился он. – Я только хотел сказать, инспектор, что вы можете рассчитывать на мою помощь во всем. И я буду рад любой возможности помочь вам. Но вы наверняка заняты, а я отнимаю у вас время. Простите меня за недавнюю вспышку.
– Извиняться незачем, – ответил Бойс. – Я понимаю, каково вам сейчас.
– Правда?
Вопрос прозвучал совсем тихо. Воэн искоса бросил на инспектора взгляд, кивнул и направился прочь. Бойс смотрел ему вслед, пока не решил, что его недавний собеседник покинул пределы слышимости, а потом обернулся и поискал Мордекая Тремейна.
– Ну и как вам наш мистер Воэн?
– Даже не знаю… – задумчиво ответил Тремейн. – Безумно зол – или умен?
– Не надо, – терпеливо попросил Бойс, – не изображайте таинственного и великого детектива. Просто объясните, что вы имеете в виду.
Лицо Мордекая Тремейна стало виноватым.
– Я хочу сказать, что вам, похоже, предстоит получить много предложений помощи. Сначала – от меня, теперь вот – от Мартина Воэна. Что касается меня, то это объяснить легко, – скромно добавил он. – А вот почему Воэн?
– Ну, вы-то опытный, неординарно мыслящий следователь, – усмехнулся Бойс. – Итак, почему же?
– Возможно, потому, что он зол. И одержим единственной мыслью – найти убийцу Лидии Дэр и отомстить за ее смерть. Потому и предложил помощь, что рассчитывает через вас выяснить хоть что-нибудь, желая скорее достичь этой цели. Или же все дело в том, что Воэн умен. И он сам убил Лидию Дэр. Потому и стремится быть в курсе вашего расследования, чтобы подстраховаться.
– Иными словами, вы полагаете, что прямо сейчас он ломал комедию? – Бойс покачал головой. – Вы намного опережаете меня, Мордекай. Я лишь полицейский. И вынужден придерживаться фактов. Я не могу позволить себе фантазировать. Но в этом вашем предположении, что Воэн безумно зол, что-то есть. Он ведь археолог, провел много времени на раскопках, написал книги о том, каким был мир тысячи лет назад. Такой человек, зарывшийся в прошлое, вполне может быть одержим странными и жестокими идеями – о мести, человеческих жертвах и так далее. Например, разговоры насчет сил тьмы не похожи на рассуждения психически здорового человека.
– Вот-вот, – подхватил Мордекай Тремейн, хотя его ответ мог означать что угодно.
Бойс хмурился и раздраженно ворошил мыском ботинка папоротники.
– Но где же мотив? – спросил он. – По какой причине Воэн либо убил Лидию Дэр, либо страстно желает отомстить за ее убийство? Знаете, Мордекай, – продолжил инспектор в неожиданном приступе откровенности, – чего я всегда больше всего опасался? С незапамятных времен я боялся когда-нибудь столкнуться с преступлением без мотива. Боялся, что мне поручат расследование, за которым не кроется никаких причин, что-нибудь совершенно бессмысленное, что поставит меня в тупик. И у меня такое чувство, что это оно.
Мордекай Тремейн внимательно посмотрел на дорогу сначала в одну сторону, затем в другую. Путь был свободен. Он открыл калитку и вышел.
– Вы впадаете в меланхолию, Джонатан. А все потому, что дело только началось и вы пока не нашли, за что можно зацепиться. Это же убийство. А для убийства, – нравоучительно заключил он, – всегда есть мотив.
Глава 4
Мордекай Тремейн ловко держался в тени. Как только неизбежные церемонии знакомства завершились, он мало-помалу вышел из разговора, и собственные действия в сочетании с тем, что помыслы его собеседников занимал один и тот же предмет, обеспечили ему именно то положение, к которому он и стремился, – незаметного наблюдателя.
Местом действия являлась гостиная в «Стране роз» – такое красивое название дали супруги Расселл своему живописному, манящему уютом дому. Восемь человек расположились в этой комнате, пристроившись на подлокотниках кресел с удобством, легкостью и непринужденностью близких знакомых. Было ясно, что Джин и Пол Расселл привыкли держать двери дома открытыми и «Страна роз» служит неофициальным центром светской жизни Далмеринга.
На первый взгляд казалось, будто это просто дружеская встреча. Но Мордекаю Тремейну не понадобилось много времени, чтобы заметить: под внешним спокойствием атмосфера опасно насыщена электричеством. Корочка, покрывающая отношения между этими людьми, болтающими так непринужденно, была опасно ломкой. Порой она трескалась, открывая безобразную смесь страха и недоверия, бурлившую под ней.
Причина крылась в единственном зловещем слове: «убийство». Все эти люди знали Лидию Дэр. В той или иной степени жизнь присутствующих была связана с ее жизнью. Теперь она мертва, а ее убийца разгуливал, никем не обнаруженный, и, вероятно, находился среди них, поэтому в любом общении с соседями преобладало подозрение. Виновные и невинные, осознанно или подсознательно, они держались друг с другом настороженно, напряженно ждали, что в случайно брошенном слове прозвучит мрачный смысл, спешили уловить пагубное значение в, казалось бы, ничем не примечательной фразе.
Женщины, как отметил Мордекай Тремейн, здесь составляли большинство. Помимо него самого и Пола Расселла среди собравшихся находился только один мужчина – Расселл представил его как Джеффри Маннинга. По мнению Тремейна, ему было лет двадцать пять; грубые черты и широкая кость этого молодого человека с тихим голосом не давали никаких оснований назвать его красавцем, однако он располагал к себе искренней улыбкой.
Бесспорно, на нем сказывалось то же напряжение, которое охватило присутствующих, но, несмотря на это, его обаятельная улыбка на время рассеивала ощущение натянутости, и разговор велся свободнее, не так скованно, как раньше. Мордекаю Тремейну всегда импонировала молодость, и он сразу проникся к Маннингу симпатией. Ему пришлось напомнить себе: со стороны следователя, занятого поисками истины, неблагоразумно строить суждения, полагаясь на первое впечатление и личные предпочтения.
Та же самодисциплина потребовалась ему в отношении к девушке, сидящей на подлокотнике кресла, к которой пристроился Маннинг. Филлис Голуэй, привлекательная брюнетка, обладала внешностью того типа – как правило, неудачно называемого «свежей и неиспорченной», – жертвой какого был склонен пасть Мордекай Тремейн. Слишком уж близка она оказалась к очаровательному, бережно хранимому в сердце идеальному образу дочери, которую он хотел бы иметь.
Сейчас Филлис Голуэй хмурилась, но это не портило ее внешности. Мордекай Тремейн думал, что она просто прелесть.