Для убийства нужны двое
Шрифт:
«Господи, да приди ты в себя, — подумал он. — Не дай Бог сорвешься — и конец, тебя просто выгонят. Не сходи с ума, потом проделаешь все это сам или с Лили, и баста…»
— Коллега живет на Африкенштрассе… — Он рванул машину с места.
Курфюрстендамм, Шиллерштрассе, Триумфальная колонна… Повсюду шлюхи, на которых никто не польстился. Альтонштрассе… Он включил радио. Какая-то безголосая курица терзала мелодию.
«Пожалуй, понадобится множество допросов, так что мы с ней еще не раз встретимся». Он даже поймал себя на мысли, что она могла быть как-то связана с этим преступлением и что имеет смысл поработать с ней поплотнее. Возможно, что-нибудь удастся придумать. Его развитое чувство реальности подсказывало, что она его презирает и что он сам слишком слаб и скован, чтобы когда-нибудь ее заполучить; но его волновали только ее вид и мысль, что она должна ему подчиняться. Накатывало темное желание ударить ее, мучить, унижать. Но он быстро отогнал такие мысли.
Миновав мост городской железной дороги, они переправились через Шпрее и мчались все дальше на север, потом вдоль больницы Вирхова, направо на Амрумштрассе, и наконец перед домом на Африкенштрассе Манхардт заметил Коха в светло-сером костюме.
— Привет! — Кох распахнул двери. — Нехорошо вытаскивать людей из постели. Я как раз собирался…
— Ладно-ладно! Залезай и прекрати стонать. — Он повернулся к Сузанне. — Мой коллега вахмистр Кох, фрау Томашевская. Она только что предоставила нам крайне важную информацию… — Он рванул машину с места и, свернув на Мюллерштрассе, коротко объяснил Коху, в чем дело.
Они миновали Виттенау, приняв вправо от автострады, обогнули Вайдманслюст и прикинули, что минут через пять окажутся перед виллой Томашевского. Сузанна все сильнее нервничала, курила сигарету за сигаретой; пепельница уже переполнилась.
— Вон там все это произошло, — показал Кох, когда они миновали станцию Гермсдорф. — Метров двести отсюда. Смешно, да? Как подумаешь…
Манхардт не ответил. Его охватило чувство пустоты и безнадежности. Преступления, убийцы, трупы — жалкие приметы его жизни. Едва он закроет одно дело, тут же на подходе следующее. И никаких шансов вырваться. Почему он не познакомился с этой женщиной лет пятнадцать назад?
— Нужно повернуть налево, — заметил Кох.
— И без тебя знаю.
Богатые предместья, роскошные виллы, возвышенная тишина. Теперь по Бенедиктинштрассе. Через несколько секунд наступит решающий момент. По крайней мере, он надеялся. И судьба двоих людей будет зависеть от него. Почему вдруг именно от него? Какое ему до них дело? У него не украли ни пфеннига, никто не всадил ему пулю в тело… Ну да ладно! Что тогда? Ничего.
— Вот, дом напротив… — Сузанна скорее прошептала, чем выговорила.
— Ага… — Манхардт притормозил и остановил машину перед плакучей ивой, отливавшей в лунном свете серебром.
— Лучше вам оставаться в машине, фрау Томашевская. Может быть… Мы же знаем, что ваш муж вооружен. Скажите, у вас есть еще ключ от дома?
«Ключ от дома мне оставил Томашевский. Говорить про это или нет?»
— Нет, конечно нет! Я тут не была целую вечность.
— Да, понимаю… Но, конечно, вы позволите нам проникнуть в дом через окно или как-нибудь еще, если не получится через дверь?
— Разумеется!
— Спасибо.
Кох и Манхардт вышли из машины. На небе ни облачка. Звезды сияли, березы серебрились в лунном свете, где-то лаяла собака, реактивный самолет летел на север, на террасах звякали бокалы, поливальные машины окропляли газоны перед виллами, позади гудели поезда, над границей светились желто-белые лучи прожекторов. На миг они застыли, с трудом воспринимая окружающее как действительность, — разница между этим местом и каменными джунглями города была слишком вопиющей.
— Скоро мы вернемся, — сказал Манхардт Сузанне. — Надеюсь, все пройдет гладко. Через пять минут мы все узнаем. Выше голову! — Он отвернулся и пересек улицу.
— Дом сто десять, — прочитал Кох. — X. И. Томашевский. Табличка старинная. Света нет, вероятно, никого нет дома. Надеюсь, он не прячет сейчас труп…
— Пошли!
— Позвонить?
— Звони!
Кох на миг придавил пальцем белую кнопочку, но так и не услышал, раздался ли в доме звонок. Судя по всему, окна и двери были закрыты. Необычно для такого теплого летнего вечера.
— Ни души, да? — Кох ухмыльнулся.
— Может, он что-то почувствовал. Или давно уже за тридевять земель отсюда.
Манхардт на миг растерялся, не зная, что делать дальше.
— Или дама водит нас за нос.
— У тебя отмычки с собой?
— Гм…
— Так за дело!
Манхардт спешил; он уже ненавидел типа, сделавшего Сузанну несчастной.
— Да, но…
— Я все беру на себя. Если нам повезет, победителей не судят. Пошли!
— По мне так…
Кох моментально отомкнул замок кованой садовой калитки, и они зашагали по неровной дорожке, спотыкаясь на кочках и задевая разросшиеся ветви берез. Кох включил фонарик.
Взойдя на крыльцо, Манхардт постучал в толстые дубовые двери, сначала костяшками пальцев, потом, не дождавшись ответа, кулаком.
— Ничего… — констатировал Кох. — Нет смысла — там явно никого нет. Лучше перестань, пока соседи не вызвали полицию.
— Не знаю, не знаю. — Манхардт опять заколебался. — Все говорит за то, что она права. Фойерхан был его приятелем, он нуждался в деньгах, звали его Томи…
— Давай-давай! Но только поскорее. Пока дойдешь до дела, будет поздно.
— Ну хорошо, пойдем посмотрим, не попадем ли в дом через террасу.
Манхардта сразу оставили и сила, и отвага. Он чувствовал себя усталым, очень усталым и сломленным, как в первой стадии тяжелого гриппа. Все это его уже не развлекало. Еще один попусту пропавший день. Пропавший? Разве он не встретил Сузанну?
Выйдя на террасу, они обогнули два садовых столика и выяснили, что высокие стеклянные двери только прикрыты, но не заперты. Очень удачно. Кох тут же их распахнул.
— Эй, герр Томашевский, привет! — окликнул Манхардт.
Ответа не последовало. Ловушка? Вряд ли. Не размышляя об опасности, они вошли в продолговатую комнату, где стояла полная тьма, поскольку все шторы были спущены. Когда Манхардт затянул за собой тяжелую бархатную портьеру, Кох снова включил фонарик.