DmC: Рожденные свободными
Шрифт:
Дело было уже не в деньгах, не в том, что он получит взамен.
Дело было в правильности поступков. А он понимал, что если бросит их здесь, то мало чем будет отличаться от тех тварей, которых сам же и убивал.
«Я ведь все-таки человек, верно?»
— Ну что, мелюзга? — негромко сказал Данте. — Мы идем, или как?
Дети с опаской развернулись к нему, и парень попытался добродушно улыбнуться. Это сработало — Селена приблизилась к нему на один шаг. А Сол все еще неуверенно топтался на
— Красивый пистолет, — сказал он. — Можно посмотреть?
— Потом, если пойдете со мной, — отозвался Данте. — Ну?..
Мальчик подбежал к нему, вставая на цыпочки и пытаясь разглядеть оружие полностью. Анна наблюдала за тем, как дети вновь уходят от нее, и кусала губы, стараясь не заплакать.
Прямо ей в руки полетело что-то белое:
— Ловите, леди!
Она быстро взмахнула ладонью — пальцы вцепились в помятую пачку «Лаки Страйка».
— Это зачем? — недоуменно спросила она.
— Помогает, — отозвался Данте, присев на корточки и подхватывая детей. — Если не хотите плакать — курите.
— О, — только и произнесла она. Подняла взгляд на парня: — Так ты…
— Я курю по привычке. Мне незачем плакать.
Сол и Селена вцепились в него как клещи, и Анна ощутила, как горечь поднимается из сердца прямо к горлу. Коротко вздохнула и сказала:
— Прощайте.
— С ними все будет хорошо, — ответил Данте. Покрепче взял детей и побежал прочь по крыше.
Анна молча глядела вслед убегающему парню, а ее пальцы сами собой нащупывали сигарету и зажигалку. По забавному совпадению, женщина вытащила ту самую сигарету, которую до этого так и не выкурил Данте — оберточная бумага до сих пор хранила тепло его пальцев.
Женщина закурила, не обращая внимания на текущие по щекам слезы. Может этот парень и мог заменить когда-то слезы курением, но она была простой женщиной. И могла позволить себе наплевать на маскировку, когда никто не видит.
Плачущую и одновременно с этим курящую Анну так и не нашли полицейские — им пришлось вернуться в участок из-за зверского убийства детектива-стажера Роберта Грейсона.
В какой-то мере ей чертовски повезло.
Сигарета догорала в ее пальцах, и тлеющий огонек почти добрался до кожи…
*
— Черт!..
Выругавшись, Анна выронила догоревший до самого фильтра окурок и прижала его ботинком. Затем подула на пальцы, чуть подрагивающие от зимнего холода.
Как забавно, подумала она. События, о которых она вспоминала только что, тянулись двое суток, а воспоминания о них уложились всего в одну выкуренную сигарету.
Он сдержал свое обещание — спрятал детей так хорошо, что даже она сама так и не смогла их найти вплоть до глобальной катастрофы, разрушившей Лимбо-Сити. Она тогда чуть с ума не сошла, бродя по руинам и охрипшим сорванным голосом взывая к детям.
Тогда Анна впервые встретила Эммериха Доусона — странного слепого, который сказал ей, что приютил ее детей. Не помня себя от страха и чувства надежды, она согласилась пойти с ним — и попала в Паству.
В тот момент Анна и поняла, почему с ней происходил весь этот ужас.
Она была ясновидящей, как и ее дети и многие другие люди, попавшие в Паству. «Шанти» оказался катализатором ее способностей.
Но это не отменяло случившегося во всем мире коллапса, когда все твари, которых она видела, лишь приняв «Шанти», всем скопом вывалились в реальный мир. Она не знала причины этого кошмара, не знала, как с этим быть. Этого не знал никто.
Но Доусон уверял всех своих последователей, что так и должно быть. Мир увидел правду, говорил он, и ему нужно время на осмысление. тогда кто-то из Паствы задал вполне закономерный вопрос — в чем будет заключаться переосмысление? В борьбе за выживание среди других несчастных и адских тварей? В дележке более-менее безопасных территорий? Тогда Доусон ничего не ответил.
Холод проник под куртку Анны, и она поежилась. Быстро посмотрела на запястье, где поблескивали наручные часы — была почти полночь.
Надо бы погреться.
Анна зашла в палатку, где Чарльз Баклер и Кэт заканчивали перевязывать раны бессознательного Данте. Сглотнула, увидев окровавленную грудь парня:
— Как он?
— Трудно сказать, — пробормотал Чарли, отмывая руки в ведре. — Крови он потерял достаточно, а переливание, сама понимаешь, нам не сделать. Так что шансы маловероятны.
— Он выживет, — надломленным голосом отозвалась Кэт, перевязывая предплечье Данте. Ее брови были нахмурены, губы плотно сжаты.
Сдерживается, поняла Анна. Пытается не плакать. Она подошла к девушке и протянула ей «Бонд»:
— Вот, возьми. Здорово помогает, если не хочешь плакать при всех.
— Я не курю.
— Но сдерживать слезы — тоже не выход, милая, — Анна оглядела бледное лицо девушки, и понимание пришло к ней:
— Любишь его, да?
Вместо ответа Кэт промолчала, заканчивая перевязку. Женщина слабо улыбнулась, а Чарли, вытерев руки, сказал:
— Не знаю, как вы, а я пойду вздремну.
— Спятил? — обернулась к нему Анна. — А если ему станет хуже?
— Ты ведь здесь, верно? Сама же сказала, что хочешь разыскать его — вот, пожалуйста, парнишка перед тобой, на блюде. Вернее, на койке, но тебе-то какая разница?.. — с этими словами Чарли вышел из палатки.
— Ублюдок, — сплюнула Анна, и тут ее запястье схватила прохладная ладонь:
— Вы искали Данте? Зачем?
Она обернулась к Кэт, взгляд которой стал настороженным. Постаралась улыбнуться как можно мягче, насколько позволял ей давний ожог на лице.